Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг

— Мне это подходит.

— Я пошлю к вам человека сегодня в первой половине дня. Его зовут Давид Русин, и он уже в пути. Он проведет анализ ситуации. Если вас не будет дома, ему потребуются ваши ключи и разрешение на исследование дома от подвала до чердака. Он сфотографирует здание, участок и окрестности.

— Понятно.

— Русин обладает большим опытом, и мы представим вам предложения по мерам безопасности. План будет готов через несколько дней. В перечень услуг войдет сигнализация на случай нападения, противопожарная безопасность, эвакуация и защита на случай вторжения.

— О'кей.

— Мы хотим также, чтобы на случай чрезвычайного происшествия вы знали, что вам следует делать в течение тех десяти минут, пока до вас будет добираться машина из Фисксэтры.

— Да.

— Сигнализацию мы установим уже сегодня к вечеру. Но потом надо будет подписать контракт.

Закончив разговор с Драганом Арманским, Эрика сообразила, что проспала. Она взяла мобильный телефон, позвонила ответственному секретарю редакции Петеру Фредрикссону, объяснила, что изувечилась, и попросила его отменить совещание в десять часов.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил он.

— Я разрезала ногу, — ответила Эрика. — Прихромаю, как только смогу.

Для начала она сходила в примыкавший к спальне туалет. Потом надела черные брюки и одолжила у мужа тапку, в которую помещалась забинтованная нога, выбрала черную блузку и прихватила жакет. Прежде чем вытащить из-под дверей спальни резиновую заглушку, она вооружилась баллончиком со слезоточивым газом.

Эрика медленно прошла через дом и включила кофеварку. Завтракала она за кухонным столом, все время прислушиваясь к звукам в окрестностях. Как раз когда она наливала себе вторую чашку кофе, в дверь позвонил Давид Русин из «Милтон секьюрити».

Придя пешком до Бергсгатан, Моника Фигуэрола собрала своих четверых сотрудников на раннее утреннее совещание.

— Теперь у нас появилась временная граница, — сказала она. — Наша работа должна быть завершена к тринадцатому июля, когда начнется суд над Лисбет Саландер. Это означает, что у нас есть чуть больше месяца. Давайте переберем все и решим, что для нас сейчас самое главное. Кто хотел бы начать?

Берглунд откашлялся.

— Блондин, который встречается с Мортенссоном. Кто он?

Все закивали. Разговор начался.

— У нас есть его фотографии, но нам неизвестно, где его искать. Объявить его в розыск мы не можем.

— А Гульберг? Должна существовать какая-то история, которую можно раскопать. Мы знаем, что он был в Тайной государственной полиции с начала пятидесятых годов до шестьдесят четвертого года, когда создали ГПУ/Без. Потом он скрывается в тени.

Фигуэрола кивнула.

— Можно ли сделать вывод о том, что «Клуб Залаченко» — это некая структура, основанная в шестьдесят четвертом году, то есть задолго до появления здесь Залаченко?

— Цель, вероятно, была другой… тайная организация внутри организации.

— Это было после Веннерстрёма. Тогда все посходили с ума.

— Своего рода тайная шпионская полиция?

— Вообще-то за границей имеются параллели. В США в шестидесятых годах внутри ЦРУ создали особую группу внутреннего надзора. Ею руководил Джеймс Англетон, и она чуть не разнесла все ЦРУ. Ребята Англетона были фанатиками и психами — они в каждом сотруднике ЦРУ подозревали русского агента. В результате деятельность ЦРУ оказалась во многом парализованной.

— Это одни разговоры…

— Где хранятся старые личные дела?

— Гульберга там нет. Я проверял.

— А бюджет? Такая операция должна ведь каким-то образом финансироваться…

Продолжению дискуссии помешал перерыв на ланч, а Моника Фигуэрола извинилась и отправилась в спортзал, чтобы спокойно подумать.

Хромающая Эрика Бергер появилась в редакции «СМП» только ближе к ланчу. Нога болела настолько сильно, что она вообще не могла прикоснуться ступней к полу. Доскакав до стеклянной клетки, она с облегчением опустилась на стул. Петер Фредрикссон взглянул на нее со своего места за центральным столом, и Эрика жестом пригласила его зайти.

— Что случилось? — спросил он.

— Я наступила на осколок стакана, и он вонзился мне в пятку.

— Как неудачно.

— Да. Неудачно. Петер, кому-нибудь приходили новые странные сообщения?

— Насколько мне известно, нет.

— О'кей. Держите ухо востро. Мне надо знать, если вокруг «СМП» будет происходить что-нибудь необычное.

— Что вы имеете в виду?

— Боюсь, что какой-то псих, рассылающий зловредные сообщения, избрал меня в качестве жертвы. Поэтому мне надо знать, если вы вдруг уловите, что происходит что-то странное.

— Типа сообщений, полученных Эвой Карлссон?

— Что угодно необычное. Я уже получила кучу дурацких сообщений, где меня обвиняют в самых разных вещах и предлагают совершить со мной разные извращенные действия.

Петер Фредрикссон помрачнел.

— Как давно это продолжается?

— Пару недель. А теперь рассказывайте. Что у нас будет завтра в газете?

— Хм.

— Что значит «хм»?

— Хольм и руководитель юридической редакции вступили на тропу войны.

— Вот как. Почему же?

— Из-за Юханнеса Фриска. Вы продлили ему срок работы и поручили готовить репортаж, а он не хочет рассказывать о чем.

— Он не имеет права рассказывать. Это мой приказ.

— Он так и говорит. Поэтому Хольм и руководитель юридической редакции на вас разозлились.

— Понятно. Назначьте на три часа встречу с юридической редакцией, и я им объясню ситуацию.

— Хольм довольно зол…

— А я довольно зла на Хольма, так что одно уравновешивает другое.

— Он настолько зол, что пожаловался в правление.

Эрика подняла взгляд. Дьявол. Мне надо браться за Боргшё.

— После обеда придет Боргшё, он хочет с вами встретиться. Подозреваю, что это заслуга Хольма.

— О'кей. В котором часу?

— В два.

Он начал пересказывать дневную докладную записку.

Во время обеда к Лисбет Саландер зашел доктор Андерс Юнассон, и она отставила тарелку с тушеными овощами. Он, как всегда, провел небольшой осмотр, но она отметила, что он перестал вкладывать в свои осмотры душу.

— Ты здорова, — заключил он.

— Хм. Ты должен тут что-то сделать с едой.

— С едой?

— Ты не можешь организовать мне пиццу или что-нибудь в этом роде?

— Сожалею. Бюджет не позволяет.

— Я так и думала.

— Лисбет, завтра мы будем подробно обследовать твое состояние…

— Понятно. А я здорова.

— Ты достаточно здорова, чтобы тебя можно было перевозить в тюрьму в Стокгольм.

Она кивнула.

— Я, вероятно, смог бы потянуть с переездом еще недельку, но мои коллеги начнут удивляться.

— Не надо.

— Точно?

Она кивнула.

— Я готова. Это ведь рано или поздно должно произойти.

Он кивнул.

— Тогда ладно, — сказал Андерс Юнассон. — Я завтра дам зеленый свет для транспортировки. Это означает, что тебя, вероятно, почти сразу перевезут.

Она кивнула.

— Возможно, это произойдет уже на выходных. Руководство больницы не заинтересовано в том, чтобы тебя здесь держать.

— Это понятно.

— Э… значит, твоя игрушка…

— Она будет находиться в дырке за прикроватной тумбочкой.

Она показала.

— О'кей.

Они немного посидели молча, а потом Андерс Юнассон поднялся.

— Я должен навестить других пациентов, которые больше нуждаются в моей помощи.

— Спасибо за все. Я твоя должница.

— Я просто выполнял свою работу.

— Нет. Ты сделал значительно больше. Я этого не забуду.

Микаэль Блумквист вошел в здание полицейского управления через вход с Польхемсгатан. Его встретила Моника Фигуэрола и провела в помещения отдела охраны конституции. В лифте они молча покосились друг на друга.

— Разве это разумно, что я показываюсь в полицейском управлении? — спросил Микаэль. — Меня кто-нибудь может увидеть, и возникнут вопросы.

Моника Фигуэрола кивнула.

— Здесь мы проведем только одно совещание. В дальнейшем будем встречаться в маленьком офисе, который мы сняли на площади Фридхемсплан. Отдел охраны конституции — небольшое самостоятельное подразделение, которое никого в ГПУ/Без не волнует. Мы находимся на другом этаже, чем остальная часть СЭПО.

Он кивнул Торстену Эдклинту, не обмениваясь с ним рукопожатием, и поздоровался с двумя сотрудниками, очевидно входившими в следственную группу. Те представились как Стефан и Андерс. Микаэль отметил, что никаких фамилий не называлось.

— С чего начнем? — поинтересовался Микаэль.

— Как насчет того, чтобы начать с кофе… Моника?