Сад костей - Герритсен Тесс

Не отводя пораженного взгляда от Чарлза, Элиза прижала руку ко рту.

— Значит, больше ничего нельзя сделать? Нет никакого другого способа?

— Я много раз сталкивался с подобными случаями. У меня были пациенты с раздробленными и простреленными конечностями. И я понял: если появилась мокнущая гангрена, времени осталось немного. Я неоднократно откладывал операции и всегда сожалел об этом. Я понял: лучше ампутировать раньше, чем позже. — Он немного помолчал, потом заговорил чуть тише и мягче: — Потеря руки — еще не потеря души. Будем надеяться, мадам, что сын останется с вами.

— Он мой единственный ребенок, — сквозь слезы прошептала Элиза. — Я не могу его потерять, иначе — клянусь! — я умру.

— Никто из вас не умрет.

— Вы обещаете?

— Мадам, наши судьбы — в руках Божьих. Но я буду очень стараться. — Умолкнув, доктор Сьюэлл взглянул на

Гренвилла. — Возможно, будет лучше, если госпожа Лакауэй выйдет из комнаты.

Гренвилл кинул.

— Иди, Элиза. Пожалуйста.

Она на мгновение задержалась, с тоской глядя на сына, под действием наркотика его веки медленно опускались.

— Олдос, не дай случиться беде, — попросила Элиза брата. — Если мы его потеряем, никто больше не утешит нас в старости. Никто не сможет заменить его.

Сдерживая рыдания, она вышла из комнаты. Сьюэлл обратился к трем студентам-медикам.

— Господин Маршалл, советую вам снять сюртук. Будет кровь. Господин Холмс, задерживайте правую руку.

Господин Кингстон — ноги. Господин Маршалл и доктор Гренвилл возьмут на себя левую руку. Даже четырех порций морфия будет недостаточно, чтобы облегчить боль, и он будет сопротивляться. Для удачной операции необходимо полное обездвиживание пациента. Единственный милосердный способ — действовать быстро и решительно. Вы поняли меня, джентльмены?

Студенты кивнули.

Норрис молча снял сюртук и повесил его на стул. Затем встал слева от Чарлза.

— Насколько это возможно я постараюсь сохранить конечность, — пообещал доктор Сьюэлл, подкладывая под руку Чарлза простыни, чтобы кровь не испачкала пол и матрац. — Но, боюсь, запястье сохранить не удастся — заражение продвинулось слишком далеко. В любом случае, некоторые хирургические светила — например, доктор Ларрей^[6] — считают, что предплечье лучше отнимать повыше, там, где оно мягче. Это я и собираюсь сделать. — Повязав фартук, Сьюэлл взглянул на Норриса: — Господин Маршалл, ваша роль будет самой важной. Поскольку вы кажетесь мне наиболее сильным и уравновешенным из всех, я хочу, чтобы вы удерживали предплечье чуть выше того места, которое я надрежу. Задача доктора Гренвилла — удерживать кисть. Когда я приступлю к работе, он будет осуществлять пронацию и супинацию^[7] предплечья, чтобы я мог добраться до всех структур. Сначала отрезаем кожу, потом отделяем ее от фасции. После разделения мышц нужно будет установить расширитель, чтобы я мог видеть кости. Все понятно?

Норрис с трудом сглотнул — в горле у него пересохло.

— Да, сэр, — пробормотал он.

— Спасовать будет нельзя. Если это выше ваших сил, говорите сразу.

— Я смогу.

Сьюэлл смерил его долгим, тяжелым взглядом. Затем, удовлетворившись, потянулся за турникетом. В его глазах не промелькнуло ни тени опасения, ни искры сомнения по поводу того, что он собирался сделать. Во всем Бостоне не было хирурга лучше, чем Эраст Сьюэлл, его уверенность чувствовалась во всем, даже в том, как умело он закрепил турникет на плече Чарлза, чуть выше локтя. Сьюэлл наложил подушечку на плечевую артерию и безжалостно закрепил жгут, прекратив приток крови в плечо.

Чарлз очнулся от своего наркотического сна.

— Нет, — застонал он. — Прошу вас.

— Займите свои места, господа.

Схватив левую руку Чарлза, Норрис крепко прижал его локоть к краю матраца.

— Я думал, что ты мой друг. — Чарлз печально посмотрел в лицо Норриса, нависавшее прямо над ним. — Почему ты делаешь это? Почему позволяешь им увечить меня?

— Крепись, Чарли, — подбодрил его Норрис. — Это нужно сделать. Мы пытаемся спасти тебе жизнь.

— Нет. Ты предатель. Ты хочешь убрать меня с дороги! — Чарлз попытался освободиться, и Норрис сжал руку сильнее, впиваясь пальцами в липкую кожу. Чарлз напрягся настолько, что на плече выступили мышцы, а сухожилия натянулись, словно веревки. — Ты хочешь, чтобы я умер! — заорал Чарлз.