100 великих оригиналов и чудаков - Баландин Рудольф Константинович

Незадолго перед смертью он побывал в Петербурге, пришёл к своему другу и ученику Ковалинскому и передал ему свои рукописи. Умирать вернулся на родную Полтавщину. На могиле завещал поместить собственную эпитафию: «Мир ловил меня, но не поймал». Что этим он высказал? Свой уход от мира материальных ценностей ещё при жизни? То, что ему удаюсь избежать соблазнов этого мира? Или достижение духовной свободы и независимости? Или то, что он не будет понят как мыслитель?..

Непростой смысл его философских и морально-этических взглядов тоже можно толковать по-разному.

Сковорода не из сочинений знал о жизни, горестях и мыслях людей. Его огорчали более всего несправедливость и нечестивость, озабоченность многих людей низменными материальными благами. Смерть воспринимал как мудрец. В письме рассказал о своём присутствии в храме, где отпевали игумена: «О времена! О нравы! Игумен умер, народ суетится, плача; я смеюсь и вместе с тем плачу в душе. Смеюсь над человеческой глупостью, её же оплакиваю… Где благочестие? Где прежняя мудрость? Такими словами оплакивать телесную смерть, которой вовсе не следует избегать и которую всякий, у кого есть хоть немного здравого смысла, должен признать единственным и надёжнейшим выходом из всех опасностей и бед?».

В цикле «Сад божественных песен» Сковорода восклицает: «Смерть страшна, замашная коса!» Вопрошает: кто же плюёт на её «острую сталь»? И отвечает: «Тот, чья совесть, как чистый хрусталь…»

Он не стремился создавать логически выверенное учение, подобно Спинозе, а был естественен и противоречив, как сама жизнь. В одном случае говорил: «Мысль есть тайная пружина всей нашей телесной машины». В другом утверждал: «Всему в человеке глава есть сердце — оно и есть истинный человек». И раскрывал смысл, соединяя оба тезиса: «Что есть сердце, если не душа? Что есть душа, если не бездонная мыслей бездна? Что есть мысль, если не корень, семя и зерно всея нашей плоти-крови?..»

Свобода его суждений удивительна. Признавая, что «христианский Бог есть Библия», Сковорода продолжал: «Но сей Бог наш первее на еврейский, потом на христианский род бесчисленные и ужасные навёл суеверий наводнения». Возмущался христианскими суевериями: что Иисус Навин остановил солнце, что скоро грядёт конец света и пр. Считал, что это хуже безбожия! И даже: «Библия есть ложь…» В диалоге Души с Духом позволил себе весьма смелые высказывания (ниже дан сокращённый пересказ):

ДУХ. Библия — не только от Бога, но и от дьявола. Она во многом безрассудно и вредно, без всякого вкуса лжёт.

ДУША. Где же там ложь?

ДУХ. Повсюду. Самая первая: «Вначале сотворил Бог небо и землю».

ДУША. Боже мой! Неужели сие ложь есть?

ДУХ. Конечно. Известно, что не одна земля на свете, а множество миров. И давно уже просвещённые люди сказали: вещество вечно. Да и откуда свет, если все небесные светила появились только на четвёртый день? А как день может быть, если ещё нет солнца? И весь рассказ о сотворении таков, будто кто-то был зрителем этого вселенского чуда… Наконец, Бог закрыл свою фабрику, будто утомился. А то бы, пожалуй, мог натворить всяких крылатых черепах, пуховых ежей, премудрых дураков, вечный двигатель…

Сковорода пояснил: мир Священного Писания — «символический, тайнообразный». Есть другой мир, окружающий и пронизывающий нас: «мы в нём, а он в нас обитает». Наконец, третий мир — микрокосм человека. Все три составляют единство. Есть сущности явная и тайная, видимая и незримая, телесная и духовная.

Такое соединение Бога и материи позволяет считать Сковороду пантеистом. Он писал: «Нельзя сыскать важнее и Богу приличнее имени, как… природа или естество».

Некоторые прозрения его замечательны. Он постоянно возвращался к идее круговоротов: «бесконечное начало и безначальный конец, начиная, кончит, кончая, начинает. Но бесчисленный есть тайнообразный мрак божественных гаданий». Что сие означает? Бесконечное разнообразие постоянных воплощений творческой энергии? Возможно. А что значит «мрак божественных гаданий»? Не то ли, что даже Богу многое неведомо, и нет неизбежного предопределения? Иначе говоря, в мире царствует не только необходимость, но и неопределённость, вероятность. (В XX веке Альберт Эйнштейн усомнился, что «Бог играет в кости», но принцип неопределённости Гейзенберга опроверг его сомнения.)

Сковорода прозорливо отметил:

«Мы в посторонних околичностях чересчур любопытны, рачительны и проницательны: измерили море, землю, воздух и небеса, обеспокоили брюхо земное ради металлов… нашли других миров неисчислимое множество, строим непонятные машины, засыпаем бездны, возвращаем и привлекаем стремнины водные, ежедневно новые опыты и дивные изобретения.