А. С. Секретная миссия - Бушков Александр

Только теперь почувствовалась боль во всем теле от бесчисленных ссадин, щипков и, есть сильное подозрение, укусов. Несмотря на полумрак, Пушкин видел, что одежда спутников в самом плачевном состоянии – они напоминали жалких оборванцев, бродяжничавших не один год. Судя по их взглядам, сам он выглядел точно так же.

– Тимоша! – в последней отчаянной надежде воззвал Красовский.

Никакого ответа не последовало, и пропавший не объявился на зов. Стояла тишина, ветер лениво перекатывал тучи по небу, то и дело заслоняя ими луну.

Вымученно улыбнувшись, Пушкин сказал:

– Простите уж, господин По, что мы вас так скверно встречаем в Северной Пальмире…

– Не стоит извинений, – серьезно сказал американец. – Я за этим сюда и приехал. Если бы вы были со мной вот такой же поганой ночью в луизианских болотах, когда мы… – он явственно передернулся, – убедились бы, что бывает и похуже…

– Смотрите! – воскликнул Красовский, вытягивая руку.

Они посмотрели в ту сторону. С треском раздвигая доски, из кучи выбралось что-то небольшое, темное, вроде бы мохнатое. То ли присело на корточки, то ли просто сгорбилось – и уставилось на троицу желтыми светящимися глазами. К нему присоединилось еще одно, и еще, и еще… Вскоре не менее полудюжины мохнатых недомерков стояли у развалин дома, таращась на людей.

– Пойдемте-ка отсюда, господа, – предложил Красовский, непроизвольно понижая голос и оглядываясь во все стороны. – Кто их знает… Пистолеты разряжены, ни души кругом, и ничегошеньки нам более не сделать, что уж попусту геройствовать…

– Действительно, – сказал Пушкин. – Идемте.

Бдительно оглядываясь – мохнатые создания не проявляли поползновений их преследовать, – они двинулись прочь, в сторону линий. Прошло достаточно много времени, прежде чем По сказал с убитым видом:

– Я и в самом деле считал его учителем…

– Не переживайте, – сквозь зубы сказал Пушкин. – Вашего… и моего учителя уже нет. А эта тварь не имеет к нему никакого отношения – нежить, мертвечина, кадавр…

Глава пятая

Императорский гнев

Никак нельзя было назвать это отступлением потерпевшей поражение армии – они брели по темной улице усталые, оборванные, покрытые кровоточащими царапинами, но настроение оставалось победным: как-никак, противник бежал, его логово разрушено, а это все же успех…

Проходя мимо одного из добротных каменных домов, они посмотрел на себя, оказавшись в полосе света от ярко освещенных окон (судя по музыке и прочим звукам, там продолжался средней руки бал), и горестно покачали головами: вид был даже не бродяжничий, мягко сказано, фраки свисали полосами, ленточками, кусками, словно их долго и увлеченно рвала когтями стая ополоумевших кошек.

– Водочки бы сейчас для успокоения расстроенных нервов, – мечтательно сказал Красовский. – Первую рюмку ка-ак шарахнуть, дождаться, пока по жилочкам разбежится теплом, а вторую уже выцедить… И еще налить…

– Что он говорит? – спросил американец. – У него такой одухотворенный вид, словно декламирует стихи…

Пушкин усмехнулся:

– Он говорит, что после таких переживаний не мешало бы выпить чего-нибудь покрепче.

– Это и в самом деле прекрасная идея, – сказал По едва ли не столь же мечтательно.

– По совести, я и сам бы не отказался, – сказал Пушкин. – Но все трактиры давным-давно закрыты согласно полицейским законам…

– Ну что вы, право, Александр Сергеич, как дитя малое, – сказал Красовский, оживившись. – Ежели кабаки положено закрывать в одиннадцать вечера, это еще не значит, что их и закрывают… во всяком случае, не все двери. Полиция тоже не прочь финансовое благосостояние улучшить.

– До меня доходили слухи…

– Ну уж, Александр Сергеич, вы как и не петербуржец, – хмыкнул Красовский. – Слухи доходили… Доподлинная правда. Вот, кстати, рукой отсюда подать, на Шестой линии, возле казарм, есть премилое заведение. Именуется «Три якоря», держит его вдова хозяина, женщина предприимчивая и расторопная. Вы у нас человек светский, этакие медвежьи углы не посещаете, а мы-с не привередливы…

– Да и я, признаться, сейчас непривередлив, – сказал Пушкин. – С крючниками под сосной готов выпить.

– Вот и прекрасно. Стопы за мной направляйте, а уж я в плохое место не поведу. Видите, во-он окна зашторенные чуть светятся? Полным-полна коробушка господ завсегдатаев, налившихся с черного хода.