А. С. Секретная миссия - Бушков Александр

– Вот потому я вас и позвал, – сказал Грюнбаум. – Вы, конечно, можете не верить, ваше право, но мне искренне хотелось оказать услугу… С прошлым покончено, знаете ли.

– Быть не может, – сказал граф, удобно устраиваясь в кресле и приглашая спутников последовать его примеру. – Ах, простите, я не представил моих друзей… Господин Алоизиус, гусар, господин Александр, поэт…

Грюнбаум саркастически ухмыльнулся:

– Насколько я догадываюсь, это ваши молодые рекруты, очертя голову бросившиеся на охоту за тайнами?

– Не из праздного любопытства, старина Мозес, заметьте! – поднял палец граф с наставительным видом. – Я бы выразился, по долгу службы… поскольку, уж простите за неучтивость, на белом свете полным-полно опрометчивых болванов, тянущих руки к тайнам той стороны… и хорошо еще, если из любопытства. Мы, например, сейчас преследуем людей, с помощью магических практик убивающих себе подобных ради презренного металла – те же наемные головорезы, только без кинжалов. Но суть остается прежней… Но вы, я не ослышался, говорили, что покончили с прошлым?

– Пятый год пошел…

– Совершенно?

– Верите вы или нет, но так и обстоит. И нисколечко не жалею. Прежнего исследователя уже нет.

– Похвально, – сказал граф. – Весьма похвально. Не соблаговолите ли поведать, что вас к этому привело?

Грюнбаум выпрямился, освещенный сзади пламенем, насыщенным саламандрами и оттого сам похожий в своем мешковатом шлафроке, с растрепанными длинными волосами на неприкаянного духа.

– Иронизировать изволите? Ну, что поделаешь, я дал к тому достаточно поводов… Хорошо. Не буду скрывать правду и представать умнее и благороднее, чем на самом деле. Я уже не чувствую в своей натуре ни капли гордыни… Это тоже в прошлом. Можете торжествовать: я окончательно и бесповоротно оставил прежние занятия, поскольку убедился в собственном бессилии, никчемности, невозможности добиться каких бы то ни было серьезных результатов. Я этому отдал чуть ли не сорок лет. Потратил умопомрачительное количество денег, рассорился со всеми, настроенными хоть чуточку благожелательно… и каков итог? Все, чего удалось добиться – никчемные забавы вроде этого… – Не оборачиваясь, он указал рукой на круживших в пламени саламандр. – Торжествуйте, граф: я собственными руками поднял знамя капитуляции…

– Господь с вами, Грюнбаум, – серьезно сказал граф. – С чего бы мне вдруг злорадствовать? Слово чести, я только рад, что вы от этого отошли, и сожалею лишь, что не сделали того же значительно раньше. Надеюсь, обошлось без последствий, и вас не преследует нечто эдакое?

– Бог миловал. Но я по старой памяти порой, как выражаются врачи, держу руку на пульсе. Невозможно после стольких лет отойти от всего этого совершенно. Кое с кем встречаюсь, кое о чем доводится говорить… А уж когда я узнал, что в Праге появился не кто иной, как кукольник Руджиери…

– И чем же он вас заинтересовал? – спросил граф с деланным простодушием.

– Не лукавьте со мной! Я мысли не допускаю, что вы не связали его с тем Руджиери…

– Не стану отрицать, не стану… – сказал граф, и бровью не поведя. – Аналогии лежали на поверхности… Он что, и в самом деле потомок того Руджиери?

– Подозреваю, что так.

– А следовательно, мы имеем дело с теми самыми фамильными секретами, что передаются из поколения в поколение которую сотню лет?

– Скорее всего, – сказал Грюнбаум мрачно. – Он что, ухитрился что-то натворить в других местах?

– К сожалению, – сказал граф, поджав губы. – Не буду вдаваться в подробности, вам они вряд ли интересны, коли уж вы порвали с прошлым… но на пути от Петербурга до Праги наш персонаж оставил несколько трупов, причем эти люди погибли при обстоятельствах, всерьез заставляющих верить, что иная отрава не выдыхается с течением столетий…

– Убивали ожившие статуи?

– Не статуи, статуэтки, но разница, сдается мне, невелика… Вы об этом что-нибудь знаете, Грюнбаум?

– Ничего.

– Но у вас и в самом деле, надеюсь, что-то важное? Простите великодушно, но ради того, чтобы узнать о вашем окончательном отходе от известных дел, все же жаль было бы ехать в такую даль – у меня сейчас дел невпроворот…

Они не видели лица Грюнбаума, стоявшего в полутемной комнате спиной к пламени камина, но отчего-то по его тону показалось, что незадачливый, несостоявшийся маг злорадно улыбается: