Герой - Мазин Александр

Духареву сыновья Петра не понравились. Одеты по-византийски, рожи постные, глазки потуплены. Вид у обоих далеко не царственный. Впрочем, что возьмешь с тех, кто с малолетства — в заложниках.

— Изменника Калокира? — Это для Духарева сюрприз. — Мне об этом ничего не известно. Мой князь — союзник вашего императора. Он здесь — по его просьбе.

— Следи за своим языком, росс! Император не просит — он повелевает!

— Пусть так, — согласился Духарев. — Мы здесь, потому что булгарский кесарь отказался выполнять повеления Константинополя, и ваш император повелел предложить моему князю золото, чтобы мой князь пришел сюда и научил булгар повиновению. Так сказал патрикий Калокир, которого ты назвал изменником. Возможно, ты и прав, патрикий, но могу тебя заверить: золото, которое привез Калокир, чтобы мой князь помог вашему императору в его войне с булгарами, было настоящим.

— Ты лжешь, варвар! — перебил Сергея патрикий.

— Не кричи, ромей! Даже этот священник рядом с тобой сможет отличить настоящее золото от фальшивого!

— Не о золоте речь. Ты лжешь, говоря, что император Рима воюет с Булгарским царством! — Патрикий повернулся к царевичам: — Разве не с почетом принимали булгарских послов в июне сего года?

Царевичи закивали, подтверждая. «Ловко», — подумал Духарев.

Нанятые ромеями русы высадились в Булгарии в августе, а хитрожопые ромеи за два месяца до этого принимали булгарских послов и небось договор о взаимопомощи заключили.

Тем временем патрикий по-гречески принялся заверять царевичей, что всё будет путем и Великая Преслава никогда не достанется варварам.

Духарев понимал достаточно, чтобы сообразить, о чем идет речь. Разубеждать никого не стал. Во-первых, потому что не считал ни себя, ни своего князя варварами, а во-вторых — не желал афишировать, что кое-как, но понимает ромейскую речь.

Патрикий снова вспомнил о пленнике.

— Ты утверждаешь, росс, что находишься у нас на службе. Тогда почему ты напал на моих воинов?

— Это они напали на меня, — возразил Духарев. — Я и мои люди были вынуждены защищаться.

— Ты мог сдаться, — заметил поп Филофей.

— У меня не было возможности вступить в переговоры, — сказал Духарев. — Когда на меня нападают, я сражаюсь.

— Ты и твои люди убили сорок шесть воинов императора. Это преступление.

— Это бой, — Духарев пожал плечами. — Воины императора тоже убили одного из моих воинов.

Опрометчиво сердить тех, от кого зависит твоя жизнь. Но Сергею было наплевать.

Патрикий поморщился, а Духарев поймал весьма заинтересованный взгляд царевича Бориса. Похоже, арифметика, в которой выразилось столкновение двухсот ромеев и шести русов, произвела на него впечатление.

— Вы не воины, а разбойники, — процедил патрикий. — И вас накажут, как разбойников. Вас распнут! Распнут! — повторил ромей с явным удовольствием. — Завтра на рассвете! Уведите варвара! — бросил он страже.

— Ты поклялся, что сохранишь жизнь моим людям! — возмутился Духарев.

— Клятва, данная язычнику, — недействительна, — ухмыльнулся патрикий. — Верно, преподобный Филофей?

Поп с важностью кивнул.

— Я не язычник, ты, лживая ромейская обезьяна! — рявкнул Духарев. — Я — христианин!

— Ты должен выполнить обещание, патрикий, — заметил царевич Борис.

— Даже если он и крещен, это не важно, — сказал ромей. — Он разбойник. Этим всё сказано. У разбойников нет ни понятия чести, ни понятия верности клятве.

— Зато они есть у нас! — возразил царевич. Он определенно начинал нравиться Сергею.

— Ты клялся сохранить жизнь его людям, — подал голос Филофей. — О нем самом не было сказано ничего. Но я бы сохранил ему жизнь. Если он действительно военачальник Сфендослава, за него могут заплатить неплохой выкуп.

— Наверняка он на это и рассчитывал, — по-гречески отозвался патрикий. — Но посмотри на него внимательно, преподобный. Это наш враг. И очень опасный. Потому будет так, как я сказал. Его распнут. Утром. — И сказал по-булгарски: — Я помилую твоих людей, росс. Оставлю их в живых. Возможно — тебя тоже. Я еще не решил. Уведите его!

— Зачем ты ему солгал? — по-гречески спросил Филофей, когда Духарева выводили из шатра. — Ложь — грех.

— Ты мне его отпустишь, преподобный, — ответил патрикий. — Зато варвар, надеясь на помилование, не выкинет ночью никакого фокуса. Поверь мне, преподобный, я знаю этих дикарей. Даже спутанные по рукам и ногам, они всё равно могут быть очень опасны.