11.22.63 - Кинг Стивен

Что-то злобное, что-то плохое.

Некоторые пустые дома, которые, казалось, вылупляются на тебя глазами людей, которые страдают какой-то ужасной болезнью мозга. Пустой склад за городом, двери медленно открываются и закрываются там на ржавых навесах, сначала представляя тьму, потом пряча ее, и тогда вновь ее представляя. Чей-то разрушенный забор на Кошут-стрит, всего в квартале от дома, где жила миссис Даннинг с детьми. Мне тот забор словно показывал, как что-то — или кто-то — метнулось через него и бултыхнулось вниз, на Пустырь. Пустая игровая площадка с каруселью, которая медленно вращается, хотя там и нет детей, которые бы ее подталкивали, и ветра хотя бы немного значительного, который бы ее крутил, тоже нет. Как-то я увидел, как по каналу, и дальше в туннель под Канал-стрит, проплыл грубой работы резной Иисус. Его длина достигала трех футов. И зубы выглядывали из-за искривленных в брезгливой улыбке губ. Терновый венок залихватски посаженный набок дугой перехватывал ему лоб; кровавые слезы были нарисованы под его фатально белыми глазами. Он был похож на идола культа джу-джу[217]. На так называемом Мосту Поцелуев в Бесси-парке среди надписей, которые декларировали школьный патриотизм и бессмертную любовь, кто-то вырезал слова: СКОРО Я УБЬЮ СВОЮ МАТЬ, а немного ниже кто-то дописал: СКОРЕЕ, ТАК КАК ОНА ПОЛНА ПОЛЕЗНИ. Как-то под вечер, идя по восточному краю Пустыря, я услышал ужасный визг и, подняв глаза, увидел силуэт какого-то высушенного мужчины, который стоял неподалеку, на железнодорожной платформе GS&WM[218]. В его руке поднималась и падала палка. Он что-то бил. Визг прекратился, и я подумал: «Там была собака, и он ее прикончил; он приволок собаку туда на веревке и забил до смерти». Абсолютно никак я не мог об этом узнать, конечно… но, тем не менее, я это точно знал. Я и тогда был в этом уверен, и сейчас тоже.

Что-то злое.

Что-то плохое.

Имеют ли все эти вещи отношение к истории, которую я рассказываю? Истории отца уборщика и Ли Харви Освальда (того мелкого хорька с усмешкой типа «я знаю тайну» и серыми глазами, которые никогда не встречаются с твоими)? Наверняка я не знаю, но могу сказать вам еще одну вещь: там было что-то, внутри той поваленной дымовой трубы на месте бывшей литейки Киченера. Не знаю, что именно, и знать не желаю, но перед горловиной той трубы я видел кучу обгрызенных костей и крохотный пожеванный ошейник с колокольчиком. Ошейник, который очевидно принадлежал любимому котенку какого-то ребенка. А внутри трубы — в самой глубине ее внутренностей — что-то шевелилось и фыркало.

«Заходи и увидишь, — казалось, шепчет в моей голове то нечто. — Забей на все, Джейк. Заходи в гости. Тут время ничего не значит; тут время просто уплывает прочь. Ты же знаешь, что сам этого хочешь, ты знаешь, что тебе интересно. Возможно, здесь даже есть еще одна кроличья нора. Еще один портал».

Возможно, он там действительно был, но мне не верилось. Я думаю, там, внутри, пряталось Дерри — все то плохое, что было в нем, вся мерзость, пряталось в той трубе. Впало в спячку. Разрешило людям поверить, что плохие времена прошли, ждало, пока они расслабятся и забудут, что вообще когда-то были плохие времена.

Я поспешил оттуда убраться, и в ту части Дерри никогда больше не возвращался.

Как-то посреди второй недели октября — к тому времени дубы и вязы вдоль Кошут-стрит уже изобиловали золотом и багрянцем — я еще раз посетил бездействующий Рекреационный центр Западного берега. Ни один наделенный самоуважением охотник за недвижимостью не презрел бы полным исследованием возможностей такого первоклассного объекта, и я обратился с вопросами к некоторым жителям той улицы, на что был раньше похож этот центр изнутри (на его двери, конечно же, висел замок), и когда он был закрыт.

Одной из тех, с кем я поговорил, была Дорис Даннинг. «Красивая, как картинка», — сказал о ней Чез Фрати. В общем-то, тупая фраза-клише, но в данном случае правдивая. Годы обозначились деликатными черточками вокруг ее глаз и более глубокими в уголках губ, но у нее была безупречная кожа и замечательная полногрудая фигура (в 1958 году, в золотую пору Джейн Менсфилд[219], большая грудь считалась привлекательной, а не вульгарной). Говорили мы на крыльце. Пригласить меня в пустой дом, когда дети в школе, было бы неправильным, и, несомненно, стало бы темой для соседских сплетен, особенно учитывая то, что ее муж «жил отдельно». В одной руке она держала тряпку, а во второй сигарету. Из кармана ее фартука торчала бутылка мебельной политуры. Как и большинство жителей Дерри, говорила она вежливо, но прохладно.

Да, подтвердила она, когда Рекреационный центр еще действовал, это было красивое место для детей. Очень удобно было иметь поблизости такое место, куда они могли пойти после школы и носиться там вволю. Игровую и баскетбольную площадки ей видно было из кухонного окна, и очень грустно видеть, что там теперь пусто. Она сказала, что, по ее мнению, Центр был закрыт из-за сокращения бюджета, но то, как метнулся ее взгляд, как она поджала губы, подсказало мне кое-что другое: заведение было закрыто во время того периода убийств и исчезновения детей. Бюджетные причины могли играть какую-то роль, но второстепенную.

Я ее поблагодарил и вручил одну из моих недавно отпечатанных бизнес-карточек. Она ее взяла, рассеянно мне улыбнулась и прикрыла двери. Тихонько их закрыла, не захлопнула, но я услышал из-за них лязг, и понял, что она заперлась на цепочку.

Я думал, что тот Центр, хотя он мне и не очень нравился, может пригодиться, когда настанет Хэллоуин. Каких-то особых проблем с проникновением вовнутрь я не ожидал, а из какого-нибудь из его фасадных окон, несомненно, открывался прекрасный вид на улицу. Даннинг прибудет не пешком, а скорее всего на машине, но я ее узнаю. Согласно сочинению Гарри, это будет после наступления тьмы, но на улице есть фонари.

Конечно, такая видимость двухсторонняя. Если он не будет полностью зациклен на том, что собирается сделать, Даннинг почти наверняка увидит меня, когда я к нему буду бежать. У меня есть пистолет, но тот убийственно точный всего лишь до пятнадцати ярдов. Мне надо подобраться к нему еще ближе, прежде чем я отважусь на выстрел, так как под Хэллоуиновскую ночь по Кошут-стрит, несомненно, будет слоняться множество крохотных призраков и гоблинов. И вдобавок, я не могу оставаться в засаде, ожидая, пока он войдет в дом, так как, согласно сочинения, отлученный от семьи мистер Даннинг берется там за свое дело сразу. К тому времени, когда Гарри выходит из туалета, там уже все лежат на полу и все они, кроме Эллен, уже мертвы. Если я не потороплюсь, меня может ждать то же самое зрелище, которое увидел Гарри: мозг его матери на обивке дивана.

Не ради этого я пространствовал более чем через полстолетия, чтобы спасти лишь одного из них. А что, если он увидит меня, когда я буду бежать? Я буду с револьвером, он с молотком — возможно, похищенным из ящика с инструментами в том отельчике, где он снимает квартиру. Если он побежит на меня, это хорошо. Я буду, словно тот клоун на родео, который отвлекает быка. Я буду глуповато скакать, и буду галдеть, пока он достаточно не приблизится, и тогда всажу ему парочку пуль в грудь.

Допуская, что я буду в состоянии нажать на курок, то есть.

И допуская, что револьвер не подведет. Я из него стрелял для проверки в гравийном карьере за городом, и он показался мне вполне пригодным… но прошлое сильно сопротивляется.

Оно не желает изменяться.

В процессе дальнейших рассуждений я додумался, что может найтись даже лучшее место для моей Хэллоуиновской засады. Немного везения мне нужно, но, вероятно, не так уже и много. «Видит Бог, недвижимости полно на продажу в этих местах», — сказал бармен Фред Туми в первый мой вечер в Дерри. Моя разведка это лишь подтвердила. Вскоре после серии тех убийств (и после большого потопа 1957 года, не забываем также об этом), похоже, полгорода было выставлено на продажу. В каком-то более дружелюбном городке такому потенциальному покупателю, как я, вероятно, уже вручили бы ключ от города и подарили разгульный уик-энд с Мисс Дерри.

Одну улицу я пока еще не успел разведать — Ваймор-лейн, которая пролегала в квартале от Кошут-стрит. Это означало, что задние дворы тамошних усадеб должны соприкасаться с задними дворами тех, фасады которых смотрят на улицу Кошута. Проверить было нетрудно.

Дом на Ваймор-лейн под номером 206, который стоял прямо напротив того, где жили Даннинги, оказался заселенным, а вот соседний по левую сторону, № 202, был похож на пустую молитву того, кто остался без ответа. Свежая серая краска, новенькая крыша, тем не менее, окна закрыты наглухо. На недавно подстриженной лужайке стоял желто-зеленый щиток с объявлением, которые мне уже не раз попадались на глаза по всему городу: ПРОДАЕТСЯ СПЕЦИАЛИСТАМИ ПО ЖИЛОЙ НЕДВИЖИМОСТИ ДЕРРИ. Объявление приглашало меня обратиться к специалисту Кифу Хэйни, чтобы обсудить условия продажи в кредит. У меня такого намерения не было, но я заехал на своем «Санлайнере» на свежезаасфальтированную дорожку (кто-то очень старался продать эту усадьбу) и пошел на задний двор с высоко поднятой головой, плечи расправлены, важный, что черт меня побери. Я открыл для себя многое, исследуя мою новую окружающую среду, и одним из моих открытий было то, что, если ты где-то ведешь себя так, будто имеешь там полное право находиться, все считают, что так оно и есть.