А. С. Секретная миссия - Бушков Александр

Пожалуй, теперь можно было погасить лампы, что они незамедлительно и сделали. Осторожно двинулись вперед. Следующее помещение оказалось в точности таким же – своды и колонны, с обеих сторон выступают стены, перегораживающие подвал примерно на половину ширины. Пустая бочка лежит на боку, тут же – куча выгнутых клепок и обручей, оставшихся наверняка от другой, подобной…

– И никаких тебе кладов, – пробурчал барон. – И никакого тебе профессора… Кровь и гром!

Впереди, чуть правее, у самой стены лежали кости, в которых можно было с первого взгляда угадать человеческий скелет – вот и череп скалится, – лежавший не в целости, не в спокойной позе сраженного чем-то на месте и тут же умершего человека: кости оказались разбросаны двумя кучками. Барон нагнулся, поднял что-то и, отерев с находки пыль носовым платком, продемонстрировал ее спутникам. Маслянисто сверкнул массивный золотой браслет с алыми камнями и украшением в виде оскаленной львиной пасти.

– Вот такие новости, – сказал он растерянно. – Женщина…

– Сомневаюсь, – сказал граф. – Посмотрите, каков размер. Никак не для женского запястья. В старые времена мужчины любили подобные безделушки не менее женщин…

– Вы, как всегда, правы, – сказал Пушкин, присаживаясь на корточки.

Через пару секунд он выпрямился, показывая свою находку: этот предмет, несмотря на то, что матерчатая обивка почти сгнила, а дерево стало трухлявым настолько, что едва не переломилось пополам в его руке, мог быть только ножнами длинного старинного меча – ага, сохранились накладки, то ли позолоченные, то ли из литого золота. Судя по немалому весу, вероятнее второе. Чуть поодаль обнаружился и сам меч, вернее золоченая – или золотая – рукоять, с обломком проржавевшего лезвия длиной не больше ладони. Остального не видно, как они ни приглядывались.

– Черт меня разгрызи! – сказал барон. – Полное впечатление, что беднягу пополам разорвали!

– Тс!

Но вокруг по-прежнему стояла совершеннейшая тишина, отчего-то представлявшаяся гораздо неприятнее, нежели какие-нибудь жуткие звуки. Деваться было некуда, и они осторожно двинулись вперед.

Вскоре увидели еще три скелета – судя по трем черепам. Точнее определить количество погибших в старые времена было затруднительно: кости были раскиданы по всему помещению, многие сломаны в куски. Под ногой графа лязгнуло что-то тяжелое – проржавевшее лезвие алебарды. Еще один меч, в гораздо более простых ножнах, и второй, без ножен, целехонький, разве что попорченный ржавчиной…

– Действительно, – сказал граф. – Давненько сюда не заглядывали. Оружие, насколько я могу судить, принадлежит самое позднее семнадцатому столетию… Что это там?

– Бочки, – с облегчением вздохнул барон.

Они прошли примерно половину подвала. Остальную половину занимало одно обширное помещение, уже без перегородок, в два ряда уставленное огромными бочками, лежавшими на массивнейших деревянных козлах толщиной в человеческий рост: да и сами бочки были предназначены словно бы для великанов из сказок или романов язвительного монаха Рабле. Дно каждой было шириной – точнее, в данный момент высотой – в два человеческих роста. А уж размеры самих бочек…

Барон, нимало не потеряв самообладания, шагнул к ближайшей и попытался повернуть кран размером с пожарный насос. Пояснил непринужденно:

– Это я из научного любопытства. Представляете, каково винцо? Вот это выдержка…

Однако у него ничего не получилось. Он налег изо всех сил, но не смог повернуть рукоятку в локоть длиной. Разочарованно вздохнул:

– Схватилось намертво. За столько-то лет… А, ладно, все равно винцо превратилось в уксус, даже если оно там осталось…

– Там, впереди, сплошная стена, – сказал Пушкин. – Отсюда видно. Идти вроде бы и некуда. Одни бочки. Старый винный подвал. Но ведь куда-то же девался профессор…

– Смотрите! – сдавленным шепотом вскрикнул барон.

Все уставились в ту сторону. Между двумя бочками виднелось нечто темное и продолговатое, больше всего похожее…

Это и в самом деле была человеческая рука – воскового цвета кисть, черный рукав сюртука. Они кинулись туда. И застыли, обогнув великанские козлы.

Там была только рука. И ничего более. То ли отрубленная, то ли оторванная человеческая рука, лежавшая в темной застывшей луже.

Они почувствовали другой запах – на сей раз откровенно неприятный, сладковатый запах разложения. Сделали еще несколько шагов. За следующей бочкой лежало то, что осталось от профессора Гарраха – скрюченное, скомканное тело, больше всего похожее на разодранную капризным ребенком матерчатую игрушку. Но искаженное ужасом лицо сохранилось в неприкосновенности, и они без особого труда узнали черты лица профессора. Даже очки в стальной оправе сохранились на носу благодаря дужкам наподобие крючков – вот только стекла вылетели…