Рождение победителя - Каменистый Артем

— И что делать будем?

— Стоять наготове и ждать.

* * *

Ветер к вечеру утих, и это меня радовало. Ведь и без него холодно. К тому же не люблю, когда меня раскачивает. А будь погода пободрее, так бы и получилось — ведь сижу сейчас на макушке древнего дуба, одного из трех великанов, вымахавших на опушке. Растут в один ряд — скорее всего посажены человеческой рукой. Когда-то, возможно, здесь целая аллея была, или шеренга, но до наших дней дожили лишь эти замшелые счастливчики.

Вид сверху открывался великолепный. Хорошо различались далекие башни Мальрока на западе, поросшие лесами холмы на севере, водная гладь огромных озер на юго-западе и юго-востоке. И верхушку двускатной крыши корчмы тоже можно было разглядеть среди голых деревьев. Демов не видно, но дым там поднимается несколькими столбами — похоже печь растопили, и костры развели.

Темнело, а я все так и торчал на макушке древесного великана — мерз и сгорал от нетерпения. Неужели ничего не получилось?! В печи уже, наверняка, вулканический жар, а снаряды и не думают взрываться. Может я что-то не предусмотрел? Может их нашли и выбросили, чтобы не мешали дрова подкладывать? Да мало ли что там могло произойти! Вот сиди теперь и лязгай зубами — диверсант хренов!

По закону подлости все случилось, когда я зачем-то уставился на небо.

Сверкнуло, на миг осветив нижнюю границу туч. Опустив взгляд, успел увидеть, как неестественно ярко озарились далекие деревья и верхушки мачт застывших на реке галер — в окрестностях корчмы тьму разогнало вспыхнувшее озеро света. В тот же миг громыхнуло так, что я едва не повторил участь спелого желудя — руки от неожиданности чуть не разжались.

Уставившись в сторону корчмы, ничего толком не рассмотрел. Какое-то скромное остаточное зарево, толком ничего не освещающее, и яркие точки, разлетающиеся во все стороны. И больше ничего — полный мрак. А еще непонятный шелест, истошные крики людей, сонное карканье ошалевших ворон пробудившихся в полной темноте, и тошнотворный душераздирающий вой нечеловеческой силы — будто у реки целая толпа страдает от невыносимой боли.

Скатившись вниз будто профессиональная обезьяна, я рванул к дороге, на ходу крича:

— За мной! Не забывать про строй! Не забегать вперед! Кто опять пихаться в спины начнет — таких резать самим, чтобы демам не помогали!

Ноги приплясывали от нетерпения — хотелось бегом донестись до реки, чтобы оценить результаты диверсии. Но нельзя — выстроившееся войско быстро двигаться не сможет: опять стадо получится. Пришлось охладить пыл и занять свое место — за монолитным строем латников и дружинников. Последних опять пришлось использовать пешими. Ну не виноват я — ландшафтные условия не позволяют проводить кавалерийские атаки, тем более в темноте лошади неадекватны.

Но самыми первыми двигались не они, а отряд из трех десятков отборных лучников, хорошо себя зарекомендовавших прошлой ночью. Где-то вперед засел дозор, и подобраться к нему незамеченными не получится. Они вряд ли станут принимать бой — разрядят в нас арбалеты и бросятся к основным силам. На стрелков вся надежда: пусть хотя бы проредят эту кучку, добавив прыти и паники. В идеале, конечно, надо прикончить всех бесшумно, но на это надежды мало — против нас не слепые идиоты воюют.

С каждым шагом все отчетливее слышны крики боли и ужаса, вой и рыдание, растерянные команды, звон амуниции. Где-то совсем близко на дороге должен стоять дозор, но никого не видно. Или после ухода Люка демы подались в лагерь, или бросились туда после артиллерийского фейерверка, от потрясения позабыв про все приказы и опасность нападения.

Мы уже рядом — деревья впереди озаряются сиянием зарева. Не похоже, что это единичные костры — все гораздо серьезнее. Тук подсветил факелом над головой, помянул имя бога всуе и грубо выругался: среди изломанных веток застрял смятый наруч, из него свисало что-то слизкое, сочащееся красным. Впереди кто-то вскрикнул и тоже произнес плохие слова — лучник едва не наступил на оторванную голову.

Передовой отряд вырвался из леса на обширную поляну перед мостом. На ее дальнем краю должна стоять корчма, но ничего подобного: там лишь россыпь чего-то темного на снегу, какие-то горящие груды, дым, крики и суета. Три костра неподалеку брошены: никто не греется возле них, не лежит, завернувшись в плащ, да и сами костры выглядят неважно — их размазало взрывной волной. А вот и ближайшие враги: две фигурки, валяющиеся сломанными куклами и одна ползающая, что-то невнятно мычащая, неловко пытающаяся подняться.