Эпоха мёртвых. Начало - Круз Андрей

— Слышь, Толян… — сказал задумчиво Васька, глядя на движение. — А ведь каждый тащит всё, что нажил, как думаешь?

— Ага, — лаконично ответил Толян.

— Может, тряханём кого?

— Где? — удивился заяве Толя. — Никто даже не останавливается, с трассы не съезжают. Чешут по прямой, начнёшь кого валить — свидетелей сотня сразу найдётся. И сколько тогда мусоров ждать?

— Мусоров ждать долго придётся, — усмехнулся бывший мент. — Я с парой мужиков из отдела разговаривал сегодня, звонил им, спросил, что да как. Менты уже все ноги сделали.

— Всё равно на трассе нельзя, — отрезал Толя. — Вояк в потоке тоже до хрена, и на въезде в город бэтээры стоят. Нарвёмся на них — хана. А вот в городе можно привалить кого-нибудь, стреляют сейчас часто, никто и внимания не обратит.

В этом он был прав, звуки выстрелов стали более чем привычным фоном. Они вновь свернули с шоссе в боковые улицы, покрутились по городу без всякого плана.

— Толян, гля! Вон чего нам надо!

У одного из подъездов обычной девятиэтажки стоял серебристый «Гелендваген» с московскими номерами. Толя даже подумал, что это, скорее всего, какой-нибудь приподнявшийся в Москве местный житель решил эвакуировать старенькую маму. Почему он так подумал, Толя объяснить не мог и поэтому ещё более поразился, когда увидел высокого крепкого мужика, выводящего под руку из подъезда бабульку вполне провинциального вида.

— Кто там в машине у них? Стёкла тонированные, хрен разберёшь… — прошептал Толя.

— Если бы кто путёвый был, он бы бабкины манатки тащил, — ответил Васька уверенно. — Баба его или спиногрызы, кто ещё может быть?

Рассуждения Васьки показались Бармалею разумными. Действительно, будь там какой-нибудь мордоворот, то сидеть бы он не стал, помог бы. Толя достал из кармана ТТ, патрон был уже в патроннике. Васька же вытащил из-под сиденья обрез, который он соорудил из ружья, спилив стволы и приклад. Оба опустили окна машины. «Гелендваген» был уже совсем рядом, мужик смотрел на медленно подъезжающий «Паджеро», не подозревая дурного. По наивности решил, подумалось Толе, что в такие дни все друг другу братья. Когда они поравнялись с мужиком, Васька-мент высунул в окно обрез и дуплетом разрядил его прямо в грудь мужику с двух метров. Гулкое эхо пронеслось по двору, тело мужика швырнуло назад, он свалился на старушку, которая закричала, но так тихо, что Толя даже не понял, что это за звук. Он остановил внедорожник, выскочил из-за руля, сжимая в руке пистолет, подбежал к «мерседесу», рванул на себя дверь с тонированным окном. На заднем сиденье машины сидела женщина и с ней двое детей.

— А ну выходи! — заорал Бармалей, наводя на них пистолет.

Его крик лишь заставил детей прижаться к матери, но выходить из машины никто не стал. Рядом грохнул новый выстрел, уже из помповика, и крик старушки оборвался. Раздался звук передёргиваемого цевья, покатилась по асфальту пластиковая гильза, затем ствол уставился внутрь машины. Наступила тишина, затем Васька крикнул: «Опа!», и снова грохнул выстрел. Дробь убила женщину на месте, дети, мальчик и девочка, закричали, и тогда Бармалей выстрелил в голову девочки из пистолета. Пуля прошла навылет, обратив в брызги стекло двери, кровь хлестнула по салону. Снова выстрелил помповик, и мальчику почти снесло голову.

— Как мы, а? — гордо спросил Васька-мент.

— Ты баран, в натуре! — заорал Бармалей. — Кто салон отмывать будет? Думать пробовал когда-нибудь? А стекло?

— Припашем кого-нибудь, — отмахнулся Васька. — И стекло найдём.

Трупы выбросили из провонявшего кровью и порохом салона, Васька взгромоздился за руль «мерседеса».

— Охренительно, — сказал он, похлопав по рулю. — Всегда такой хотел.

— Куда поедем? — спросил Бармалей. — Домой не надо, мало ли что? Вдруг если не менты, то какие-нибудь вояки за нами заявятся? И «мерина» пока припрятать бы надо.

— Не вопрос, — ответил Васька-мент. — В отделе ни души, загоним на стоянку за ним и ворота прикроем. Никто и не догадается там искать. А где ночевать… Ночевать не вопрос, есть одна шмара знакомая.

Бармалей обшарил труп мужика, вытащил у того из кармана толстую пачку стодолларовых купюр, перехваченную резинкой. Затем выдернул из ушей его жены серьги с бриллиантами, стащил одно кольцо с большим камнем с пальца, попытался сдёрнуть обручальное, но оно сидело плотно. Бармалей сломал палец, затем отрезал его ножом. Кольцо снялось. Дешёвка, конечно, но всё же золото. Поднял с асфальта её сумочку. Чучело всё же Васька, если у бабы цацки ещё есть, то они в сумочке, где же ещё?