Автоматная баллада - Уланов Андрей

Теперь оставалось лишь ждать.

Или… или это все же просто наваждение, сбой перетянутых нервов и никакой опасности на самом деле нет и в помине?

Этот вариант тоже имел свою вероятность – и даже отличную от нуля. Но – ненамного.

Тогда, четыре дня назад, на привокзальной площади эти перетянутые нервы дали ему почти минуту форы, проявив среди толпы смыкающую кольцо пятерку. Целую минуту – спокойно, не торопясь оценить обстановку, просчитать и дождаться… пока те пятеро, наконец, начнут. Это, пожалуй, было труднее всего остального – не просто позволить им вскинуть стволы, но и оставить за ними первые выстрелы. Пятеро на одного – это все же слишком, чтобы еще давать им такую фору, но ему нужно было подставить их, а иначе…

Иначе… могло сложиться, будь там шестой – на одной из окрестных крыш. Повезло. Впрочем, на это везение он рассчитывал. Найти пятерых, или даже больше, жадных полудурков не так уж сложно. А вот разыскать за тот же срок хорошего снайпера и, что куда важнее, убедить его рискнуть…

Тогда, около вокзала, все прошло как надо, «по нотам» – стремительный танец и пять не очень подвижных мишеней. Проще, чем он опасался, – перед ним оказались не профи и даже не полупрофи, а обычные шпанюки, «крысы», у которых глупость и неуклюжесть успешно соревновались с их же собственной алчностью. И страхом. Эти неуделки хоть и остаканились «перед делом», но алкоголь приглушил им лишь рефлексы, страх же, наоборот, выпустил из глубин подсознания наружу. Шедшие от пятерки флюиды ощущались так четко, что при желании можно было стрелять по их сигналам почти как на звук, а когда одного из «крыс» облаяла мелкая шавка, повода для сомнений не осталось.

Тогда прошло как надо. А сейчас?

Мысли скользили, будто жуки-водомерки – по поверхности. Задумываться всерьез, загружать мозг работой было нельзя, ведь он не чувствовал конкретной опасности, не мог определить и оценить степень угрозы, вероятное направление атаки. Сейчас Швейцарец мог лишь ждать – с пустой от лишнего мусора головой и расслабленными мышцами. Дешевая тряпичная кукла, готовая в любой миг взлететь, подброшенная мощной пружиной капкана – и те доли мгновения, которые расходуют медлительные синапсы на «переключение», запросто могли бы стать решающими.

Он ждал. Секунды, вначале казавшиеся неимоверно длинными, понемногу складывались в минуты – и ничего не происходило.

К исходу пятнадцатой минуты Швейцарец все же решился проанализировать свои ощущения. Рискованное дело – но риск в данном случае был оправдан, – последние минут пять Швейцарец все четче понимал, что ощущает не отсутствие направления предполагаемой вражеской атаки, а отсутствие опасности вообще.

Это было что-то новенькое. Впрочем, однажды он уже побывал в похожей ситуации. Точно также проснулся, не понимая из-за чего. Добрых полчаса, судорожно сжимая пистолет, изображал из себя сонную колоду. А затем его вдруг резко отпустило, и он провалился в сон, едва успев спрятать «210-е».

В тот раз ответ нашелся утром, когда за кустом в трех метрах от своего спальника Швейцарец обнаружил крупные отпечатки кошачьих лап. Пантера или снежный барс. Хищник стоял довольно долго, переминаясь с лапы на лапу, поигрывая когтями, но прыгнуть так и не отважился, уйдя, в конце концов, на поиски менее подозрительно выглядящей добычи.

Мысленно Швейцарец чертыхнулся – есть, есть что-то… неуловимое, словно распадающаяся при малейшем касании паутинка. Что-то, мелькающее на краю сознания, не мысль, нет, намек на мысль… упрямо маячащий в отдалении – стоит лишь попытаться рассмотреть его пристальнее, как он вмиг пропадает. Исчезает, растворяется, оставляя за собой только пылинки – горсточку белых искорок, самозабвенно пляшущих в лунном свете под неслышимую музыку.

…неслышимую музыку!

Поймал!

Выделенная им комната без особой натяжки могла претендовать на титул каморки – кроме двух кроватей, в нее вмещался лишь разделяющий эти лежбища метр – с весьма куцым хвостиком – некрашеного пола. Расстояние, вполне достаточное для того, чтобы превосходно различать не только храп, но и обычное дыхание соседа…

…и подсознательно среагировать, когда оно становится непохожим на ритм спокойно спящего.

ШЕМЯКА

Пока что шли они ходко – за последние двадцать минут остановиться пришлось только раз, когда Анна разглядела впереди черный ручей. Масляно-черный, он неторопливо вытекал из подвального окна, пересекал мостовую и, разбившись на два более мелких ручейка, втекал в подвалы на противоположной стороне. Дождь к тому моменту уже стих, потому шелест и пощелкивание люди четко расслышали метров с пятидесяти, а ближе подходить не рискнули.