Три глаза и шесть рук - Рудазов Александр

— Не советую больше, дорогуша моя, — ласково пропел голос из домофона.

Только теперь он, разумеется, доносился не из домофона. По лестнице медленно спускался мужик в купальном халате. Высокий, седой, на вид лет шестьдесят. Нос длинный и словно бы свернут набок. Павел Романович Краевский собственной персоной…

Почему-то я ничуть не удивился, когда заметил, что следом за ним неторопливо движется Серый Плащ. Ну конечно —глупо было даже надеяться, что он упустит такую возможность…

Серый Плащ внимательно посмотрел на меня, убедился, что я попался крепко, и, как обычно, бесследно улетучился. Похоже, ему просто нравилось сажать меня в парашу и наблюдать за тем, как я оттуда вылезаю.

— Ай-я-яй, дорогуша моя, — укоризненно покачал головой профессор. — Ай-я-яй, как же вы меня разочаровали, как разочаровали… Я ведь еще целую кучу сюрпризиков для вас заготовил, и все зря! Попались в самую простенькую ловушку… Ведь обычная клеточка, только под напряженьицем… А вы что, не знали, что электричество — ваша ахиллесова пята? Ай-я-яй…

— Добрый вечер, профессор, — вежливо поздоровался я. — А чем я заслужил подобное обращение, можно узнать?

— Ну конечно, можно, дорогуша моя, как же без этого, — ехидно цокнул языком Краевский. — Не возражаете, если я присяду? У меня, знаете ли, остеохондроз в поясничной области, мне долго стоять не рекомендуется…

Не дожидаясь моего согласия, профессор пододвинул к клетке мягкое кресло и уселся в максимальной близости от меня. К сожалению, не настолько максимальной, чтобы я мог дотянуться до него рукой или хвостом. Какое-то мгновение я думал, что смогу до него доплюнуть, но Краевский нажал на какую-то кнопку в подлокотнике, и между им и мной поднялся толстый лист стекла.

— Подстраховочка, знаете ли, — хихикнул профессор. — Вдруг вам, простите за грубость, плюнуть захочется? Нет, я не брезгливый, я утрусь, только ведь ваш плевок, он, знаете ли, мне лицо в кашку превратит. Манную… А это стекло особое, как раз против вашей, дорогуша моя, кислоты…

— А вы, похоже, все обо мне знаете, профессор.

— А как же, дорогуша моя, а как же! Я же сколько лет помогал вас разрабатывать! Активно помогал… Хотя мою фамилию они присоединить не захотели — «ЯЦХЕНК», видите ли, неэстетично звучит! Кстати, я ведь в конечном счете оказался прав!

— В чем прав?

— Видите ли, дорогуша моя, человеческий мозг очень плохо сочетается с вашим… мнэ-мнэ-мнэ… телом. А вырастить такой мозг, который сочетался бы хорошо… прррр!… не удалось! А ведь пытались! Это я, знаете ли, изобрел ту штучку, которая позволила преодолеть это маленькое препятствьице…

— Изобрел?! — взъярился Рабан. — Вот мразь какая!

— Профессор, я вас правильно понял — это вы достали тот мозг, который сейчас находится здесь? — Я коснулся лба.

— Правильно, — ласково улыбнулся Краевский.

— Тогда вы должны знать, кто я такой?! — Я все-таки не сдержался. — Ответьте, как меня зовут?!

— Что? — удивился профессор. — Ну что за ерунда, дорогуша моя? Вас никак не зовут, вы всего лишь эксперимент. Очень удачный, надо признать, хотя и довольно строптивый,но, если честно, было бы странно ожидать чего-либо другого… Или вас интересует что-то иное?

— Я говорю о том, кем я был раньше. Вы ведь не собираетесь отрицать, что вы вложили в это тело мозг? Нес па, профессор?

— У вас отвратительный французский, дорогуша моя, — поморщился Краевский. — Так вас интересует ваше прошлое… Весьма странно — я полагал, что воспоминания не должны сохраниться…

— Они и не сохранились.

— Тем более. А вообще, какое это имеет значение? Пожалуйста, не воображайте всяких ужасов, вроде того что я убил предыдущего владельца или что-то вроде этого… Я всего лишь сумел вовремя подсуетиться и успел извлечь мозг до того, как начался процесс разложения. Это как с донорскими органами… кстати, насколько я помню, большая часть вашего бывшего тела как раз и пошла на донорские органы. Вы ведь не будете разыскивать теперешнего владельца вашего сердца, почек и тому подобного? Так какая разница, чей это был мозг?

— Профессор, к чему это словоблудие? — Я нетерпеливо клацнул зубами. — Если вы невиновны в моей смерти, зачем тогда что-то скрывать? Просто расскажите все, что вам известно обо мне, и больше я вас не потревожу.

— Ну… — задумался Краевский. По-моему, убедительных аргументов у него больше не было, поэтому он неохотно кивнул и продолжил: — Да, вы правы, я действительно кое-что о вас знаю. Правда, не очень много… Насколько я помню, вам было что-то около тридцати лет и вы служили лейтенантом морской пехоты… Скончались во время увольнения на берег — сбиты водителем «газели» при переходе дороги. Да, если интересно, водитель остался жив-здоров и долго потом рассказывал какую-то чепуху, насчет того что у него, мол, машина сама прямо на вас поехала, а он тут и ни при чем… Не здесь, кстати, а в Питере. До сих помню, ноги — месиво до самого паха, а вот выше все целехонькое, любо-дорого полюбоваться. Врачи некоторое время еще пытались вас воскресить, но, как говорится, не судьба… Вот я мозг-то и заполучил. Все очень удачно сложилось — я как раз в ту больницу заглянул, уже уходить собирался, да вдруг словно подсказал кто — взял и вошел прямо в ту палату, где вы лежали. Как чувствовал…