Преданья старины глубокой - Рудазов Александр

Змей Горыныч мгновенно позабыл о Василисе, выдернул из-под нее хвост (бедная молодица громко ойкнула, шлепнувшись на жесткие булыжники) и ринулся к доставленному завтраку. Земля задрожала от топота исполинского дракона, татаровья съежились в комочек, прячась за фурой. Хотя им-то как раз ничего не грозило - Горыныч еще ни разу не обидел тех, кто доставлял ему мясо.

- БЛАГОДАРСТВУЮ!!! - проревел он, разрывая туши ужасными зубищами. Во все стороны брызнули кровь и мясной сок.

- Угощайся на здоровье, батюшка! - весело крикнул старший скотник, отскакивая назад. - Приятного аппетиту!

Что-что, а уж аппетит у Змея Горыныча был. Да еще какой! Три пасти жадно прожевали мясо, разгрызли кости и даже вылизали камни, запачканные кровью. Раздвоенные языки заплескали по гладкому покрытию, не собираясь оставлять на потребу мухам ни единой капельки.

- Подобру ли пошло, батюшка? - обеспокоенно посмотрел на раздувшееся брюхо ящера татаровьин. - Не доставить ли чего на заедку? Может, гусей стаю? Рыбки? Или мучного чего? Говядинка-то тяжеловата, разбавить надо…

- ПИТЬ ДАВАЙ! - хором взревели головы Горыныча.

Об этом он мог бы и не напоминать - другая фура уже везла громадную бочку. Скотники, пыхтя от натуги, подперли здоровенные колеса тяжелыми булыжниками и скоро отпрыгнули назад. Змей Горыныч подполз поближе, сотрясая землю громовой поступью, осторожно уселся на задние лапы и взял бочку в передние. Орудовал он ими неуклюже, совсем не так ловко, как мог бы человек, но все же вполне справлялся.

Один легонький удар в днище, и вот крышка уже отлетает, обливая чудище чем-то красным, цветом схожим со спелыми вишнями. Змей Горыныч утробно захохотал, опустил гибкие шеи к бочке, чуть наклонил ее и начал жадно хлебать великолепное вино из погребов Кащея. Головы отталкивали друг друга, сражаясь за каждую каплю. Насыщались и пьянели они все вместе, но вкус съеденного и выпитого каждая башка ощущала сама.

И делиться удовольствием им не слишком хотелось.

Напившись как следует, Змей Горыныч слаженно рыгнул всеми головами, испустив три языка пламени. Каменный столб в центре двора покрылся копотью… еще больше. Судя по всему, Горыныч уже не раз обливал его огнем.

- А закусить? - суетился внизу старший скотник. - Хлебцем-то, хлебцем заешь, батюшка!

- Давай сюда… - лениво опустилась правая голова.

Ржаной каравай размером больше тележного колеса был по-братски разделен между пастями и неторопливо прожеван, пока последняя крошка не исчезла в ненасытном брюхе. Впрочем, не такое уж ненасытное - после столь обильного завтрака Змей Горыныч выглядел довольным и вполне насытившимся.

Трехглавый зверь неспешно отполз в дальний конец двора, переваливаясь с боку на бок, как старая утка. Головы сыто икали, выплевывая пузырьки огненного воздуха, источающие винный аромат.

- ГРРРРР-Р-Р-РРРРР… - на три голоса зарычал ящер, плюхаясь на громадную кучу прелой соломы. - ЛЕТИТ ТУЧА, ЛЕТИТ ТУЧА, ЛЕТИТ ТУЧА - ЕЕ ПУЧИТ!!! АХ-ХА-ХА-ХА-ХА!!!

- Подобру пошло, - довольно выпятил нижнюю губу старший скотник, кивая Василисе. - Песни петь начал - в благостное настроение пришел, батюшка наш…

- Да, пожрать он горазд… - задумчиво согласилась Василиса, направляясь к Горынычу.

- Эй, эй, девка, а ты сама-то кто будешь?! - спохватился татаровьин. - А ну-ка, поворотись, когда с тобой говорят!

- Я Горыныча гостья! - брезгливо процедила княгиня. Поворачиваться она даже не подумала.

- А-а-а, ну если так… - посмурнел скотник. Он явно не поверил, но возражать не осмелился - а ну как вправду?

Сытый Горыныч и голодный Горыныч - две большие разницы. На полное брюхо трехглавый ящер даже не посмотрел в сторону Василисы. Три шеи переплелись, из ноздрей вырывался пар, а из пастей - веселая песня.

- Присаживайся, сладкая! - гостеприимно предложила левая голова.

Шипастый хвост уютно свернулся колечком, и Василиса милостиво устроилась в изгибе. Змей Горыныч сладко потянулся и заскреб камни когтями, оставляя глубокие царапины. Средняя голова широко зевнула, выпустив облако дыма. Позавтракав, огромный ящер действительно пришел в благодушное настроение.

- Так кем, говоришь, будешь? - лениво спросила правая голова. - Царская жена, кажись?

- Василисой люди зовут, - мило улыбнулась красавица. - Покойного боярина Патрикея дочерь…

- Ну и хорошо… - снова зевнула средняя голова. - А чего приперлась?