Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Орловский Гай Юлий

Сильно пахнуло гнилым теплом, как из гигантского хлева. За спиной тихонько охнул Гендельсон.

– Мы… не успели!

– Вижу, – ответил я зло. Захотелось вмазать его молотом в лоб, из-за этой сволочи волоклись, как полудохлые черепахи. – Тех мы обогнали, а эти, наверное, тут уже не первую неделю. Но Кернель еще, похоже, не пал… Иначе бы не толклись здесь.

– А вдруг, – проговорил он опасливо, – просто не помещаются? Мы не знаем, насколько Кернель велик…

– Тогда бы расположились прямо под стенами, – сказал я. – А так разве не видно?

Гендельсон начал горячо и путано молиться, осенял себя и далекий Кернель крестным знамением.

Слева что-то шелестнуло, долетели громкие голоса. По насыпи пробирались в сторону массы войск трое, из них первые два несут на плечах забитых оленей. Первый вообще сгибался под оленем-великаном, огромные рога с множеством отростков с костяным скрежетом задевают камни. Третий шел сзади, что-то рассказывал.

Я затаился, пропустил мимо. Гендельсон молился шепотом, чтобы эти исчадия ада не заметили. Стоит им крикнуть, услышат у ближайших костров…

Я метнул молот, прыгнул вдогонку с обнаженным мечом. Молот снял заднего, ударился в мою ладонь. Я с силой нанес косой удар второму в поясницу. Меч вошел с потрясающей легкостью. Ноги подогнулись, охотник завалился набок.

Первый охотник, заслышав звук падающих тел, сказал с натужным смехом:

– Что, даже олененка вдвоем не дотащите?

– Да, – ответил я, – тяжело…

И, выдернув меч из рассеченного позвоночника его соратника, я торопливо ударил по спине, стремясь рассечь хребет. Меч скрежетнул, но перерубил кости. Охотник беззвучно повалился между камней. Я негромко крикнул Гендельсону:

– Быстрее сюда!.. Надевайте его доспехи.

Гендельсон подбежал, пригибаясь, как под артобстрелом, посмотрел на разрубленные тела.

– Я?.. Да ни за что!

– И черт с вами, – ответил я грубо. – Пойду в Кернель без вас.

– Талисман при мне, – напомнил Гендельсон.

– Это я и скажу, – пообещал я.

Оба убитые оказались мелковаты. К тому же меч рассек их кожаные латы на спине, я сумел подобрать только рогатый шлем, на лбу изображение ящерицы. Гендельсон молча наблюдал за мной злыми глазами, потом снял с одного остатки плаща, сказал угрюмо:

– Думаю, этого будет достаточно. Здесь есть герб.

– Тогда и щит возьмите, – бросил я разочарованно. – Там тоже герб.

Щит пришлось взять от первого, молот расплющил ему голову, но все остальное уцелело. Гендельсон выбросил плащ с дырой от моего меча и снял этот, целый. На спине во всю ширь развернулось изображение дракона, вставшего на задние лапы. На голове дракона корона, в руке черный меч с красной рукоятью, очень похожий на мой.

– А теперь берем оленей, – сказал я. – Донесете, сэр Гендельсон?

– Я всегда сам носил убитых мною оленей, – ответил он гордо.

Хрен ты их убивал, подумал я зло. Разве что привязанных к дереву. Этот громадина-олень показался слоном, а не оленем, но я кое-как поднял, поправил на плечах. Ноги оленя уперлись в мешок за моей спиной, веревка врезалась в мое плечо, как удавка. Гендельсон взвалил на плечи олененка. Я натужился и начал пробираться между камней.

В спину догнало задушенное:

– Сэр Ричард… прямо – ближе…

– Да? – спросил я саркастически. – Там у костра уже ждут остальные… из клана этого коронованного дракона. Вы уверены, что сойдете и харей?.. Впрочем, как я не подумал – вылитый зарг!

Он смолк. Я тащился, проклиная все на свете, камни все не кончаются, ибо я тащусь по их россыпи не поперек, а вдоль, пока не отойду достаточно далеко от места схватки. Высмотрев группу с расседланными лошадьми, свернул туда. Нам давали дорогу, встречали радостными возгласами.

Кони совсем рядом, я с облегчением сбросил оленя возле костра. Гендельсон еще тащился шагах в десяти.

– Это подарок от нашего клана, – сказал я небрежно. – Наши ребята уже набили оленей по два на каждого…

У костра счастливо заорали. Гендельсон доволокся на подгибающихся ногах и тоже свалил олененка поверх моего гиганта. Его плащ окрасился кровью оленя, но все равно сидевшие смотрели на Гендельсона с великим почтением. Мой рогатый шлем с ящерицей не вызвал такого преклонения, как дракон с черным мечом.

Я обернулся к Гендельсону:

– Сэр, не лучше ли нам объехать войско на конях?

Он, тяжело дыша, тупо кивнул. Я сделал знак воину с конями, распорядился:

– Оседлай двух самых лучших. Их тебе вернут к вечеру. Даже раньше.

Он поколебался, но взглянул на туши оленей, облизнулся, что-то крикнул. Подбежали еще двое, несли седла, попоны, сбрую, а другие вытащили длинные ножи и торопливо свежевали добычу.

Я с великим облегчением закрепил мешок с мечами позади седла, вскочил на своего коня. Гендельсон с третьей попытки поднялся в седло второго. Я повернул коня и поехал некоторое время по лагерю, а когда увидел вдали высокий шест со знаменем, изображающим черного дракона в короне с черным мечом в лапах, резко свернул в сторону.

Мы отдалились от лагеря заргов и, увы, от врат Кернеля, зато Гендельсон перестал трястись, хотя все так же картинно хватался за меч. Хуже другое: второй лагерь, почти такой же огромный, запирал выход из долины. Костры и воины вокруг костров заполонили ее от одной отвесной стены до другой. А за лагерем…

Я остановил коня. Город, что за лагерем, смутно знаком. Но только странно видеть здесь изысканные минареты, изящные мечети, облицованные синей плиткой, от которой так и веет прохладой. Все-таки вокруг суровый мир европейского рыцарства… разве что предположить, что мавры когда-то захватили эти земли, как было в Испании, Португалии и Франции, несколько столетий так жили, случилось взаимное проникновение культур, а потом Реконкиста, так вроде бы ее называли… словом, арабов оттеснили обратно, с той поры в Испании такие изысканные дворцы, такие причудливые восточные мотивы в архитектуре…

Солнце изменило угол, вместо города я увидел руины. Впечатленьице – словно обухом по голове. Я протер глаза, всмотрелся.

Гендельсон сказал за спиной угрюмо:

– Здесь был однажды великий город… Но жители прогневали Господа.

– То жители, – пробормотал я. – А город рушить зачем?

– Город без людей умирает, – ответил он назидательно.

А в самом деле, подумал я внезапно. Что, если город и есть живое существо, а его жители – всего лишь мелкие насекомые-симбионты, что поддерживают его жизнь? Господь Бог посыпал людей дустом, чтобы передохли, а без них и город начинает разрушаться…

– Судя по городу, – сказал я, – Господь Бог передушил людей давненько. Пару сотен лет, не меньше!

– А пару тысяч лет не изволите? – спросил Гендельсон.