Цветок камалейника - Громыко Ольга

Жрец медленно выдохнул через рот и заставил правую руку отодвинуться от плети. Что ж, если тебе так не терпится к Темному – на здоровье! Мешать не буду.

Как только Брент скрылся из виду, горец тут же прекратил изображать верную собаку, брошенную жестоким хозяином, сел и удобно скрестил ноги.

– Давай позавтракаем, пока он не вернулся, э? Я там вчера напихал в котомку, чего не сильно мнется.

– Уверен?!

– Честно говоря, под конец я слегка захмелел, а в едальне было темновато, – сознался горец. – Но сверху лежала твоя рубашка, так что ничего страшного.

– Я насчет жреца!

– Вернется как миленький, – усмехнулся «сорока». – Я бы и то вернулся.

– А если все-таки нет?

– Значит, пойдем за ним, как и обещали, – совершенно серьезно ответил ЭрТар. – Но вначале все равно надо поесть. Тащи сюда котомку!

Джай точно помнил, что вещи они бросили за камнем в поле, но раз и одежда и фляги были здесь, выходит, жрец тоже шел к лесу не порожняком. Осмотревшись, парень обнаружил сваленные в кучу вьюки под одним из деревьев. Сверху лежал браслет. Вот упрямый придурок, ни одной бусины не взял!

Обережник защелкнул низку на запястье. Как однажды заявила ему одна из «приличных девок», «и видеть твою рожу уже не могу, и скучно без нее как-то». Тогда он выставил ее за порог с пожеланием самой поглядеться в зеркало, а сейчас проникся искренним сочувствием. Незримая нить, натянувшаяся между ними и жрецом, тревожно вздрагивала, и оборвать ее безуспешно раздуваемой злостью не удавалось.

Парни уже допивали самойлику (спертая кружечка оказалась воистину бесценной), когда ЭрТар поперхнулся и мерзко захихикал, уставившись на что-то за спиной Джая.

Радостный возглас застрял у обережника в горле – за Брентом, угрожающе наклонив к земле рыло со здоровенными клыками, брел матерый вепрь. Бурая всклокоченная шерсть до того сливалась с еловыми стволами и опавшими иглами, что зверя выдавало только движение.

Жрец посторонился, и стало ясно, что он прекрасно осведомлен о своем «попутчике». Кабан, свирепо похрюкивая и блестя маленькими злыми глазками, вышел вперед и остановился в трех шагах от оцепеневшего Джая. От вепря разило мокрой шерстью, зверем, лесом, и совсем чуть-чуть – свиньей. Грязь и древесная смола образовали на его боках литую корку, защищающую даже от копья. Парень и не подозревал, что эти твари такие огромные! Зверь был выше его, сидящего, на стоящие торчком уши, а из-за непропорционально большой морды казался еще крупнее. Подвижный пятачок со свистом втягивал воздух, рыло брезгливо морщилось: настроение у кабана было препаршивое, хуже только у Брента.

Седовласый с отвращением глянул на сияющего ЭрТара и велел:

– Влезай!

Тишш, до сих пор медленно выгибающийся дугой и раздувающийся от злости, наконец набрал достаточно воздуха и зашипел.

Кабан тут же развернулся к нему и, встопорщив щетинистый гребень, рявкнул погромче, приклацывая клыками.

– Тихо.

Под взглядом Брента оба зверя умолкли, но «сдуваться» не спешили.

– Хэй-най, какая славная хрюша! – ЭрТар без колебаний, как тот оритский мальчишка, ухватил кабана за жирную холку. Залихватски на него вскочить ослабевшему горцу не удалось, но Джай вовремя подпихнул друга в спину.

Морда у вепря стала совсем унылая. Грустнее он был бы только с яблочком во рту. Тишш ревниво крутился рядом, призывно мяукая и выгибая спину, как весенняя кошка. Брент угрюмо подождал, пока обережник соберет и неумело навьючит на кошака вещи, и, не произнеся ни слова, развернулся к уже проторенной тропке. Вепрь потопал за ним, сопя и фыркая. ЭрТар покрепче вцепился в пучки щетины, приноравливаясь к тряске. Живо вспомнилась любимая забава горских подростков: спуск по реке на бочках. Удержаться на крутом дощатом боку хотя бы половину выстрела не удавалось никому. Вепрь, правда, был куда устойчивее (его, пожалуй, и волом не опрокинешь!), но ощущение, что седок в любой момент может очутиться внизу, никуда не делось.

Идущий рядом с «наездником» Джай напоминал себе, что он взрослый серьезный мужчина, что он терпеть не может дикоцветье вообще и его тварей в частности, что это жизненная необходимость, а не забава…

Увы, завидно было все равно.

***

Цвирту новый гость не понравился. Он вообще не любил людей, над которыми не чувствовал своего превосходства, на худой конец – власти. Этот же тип с первого взгляда дал понять: глава храма в мелком городишке даже не пыль под его ногами, а кусок пустой породы на глубине выстрела.