Механический принц - Клэр Кассандра

У Бенедикта снова дернулся мускул у рта. Тесса заворожено наблюдала за ним. Он не внушал ей ужаса, подобно Мортмейну, а скорее был противен, как жирный червяк, извивающийся на садовой земле. Она увидела, как он обернулся к старшему сыну.

— Ты! — прорычал он. — Ты рассказал им! Ты предал меня!

— Да, это я! — сказал Гидеон, наконец, поднимая голову и разжимая руки. — И я сделал бы это снова.

— Гидеон? — голос Габриэля был полон недоумения. — Отец, о чем вы говорите?

— Твой брат предал нас, Габриэль. Он выдал наши секреты Бранвеллам. — Бенедикт выплюнул эти слова, будто яд. — Гидеон Артур Лайтвуд, — продолжал Бенедикт. Его лицо выглядело старше, морщины в углах рта обозначились резче, но тон не изменился. — Я предлагаю тебе очень хорошо подумать о том, что ты сделал, и о том, что собираешься делать дальше.

— Я подумал, — сказал Гидеон своим мягким, тихим голосом. — Я думал с тех пор, как ты вызвал меня из Испании. Будучи ребенком, я считал, что все Сумеречные Охотники живут также как мы. Воюя с демонами при свете дня и вступая в тесные отношения под покровом тьмы. Теперь я понимаю, что это не так. Это не наш путь, отец, это твой путь. Ты опозорил и вывалял в грязи имя Лайтвудов.

— Нет нужды разыгрывать здесь драму…

— Разыгрывать драму? — в обычно спокойном тоне Гидеона звучало ужасное презрение. — Отец, я боюсь за будущее Конклава, если вы получите в свои руки Институт. Я говорю вам сейчас, я буду свидетельствовать против вас на Совете. Я буду держать в руках Меч Смерти и расскажу Консулу Вэйланду, почему Шарлотта в тысячу раз больше подходит для управления Институтом. Я открою, что происходит здесь по ночам каждому члену Совета. Я расскажу им, что вы работаете на Мортмена. И я расскажу, почему.

— Гидеон! — Габриэль резким голосом прервал брата. — Ты знаешь, что управление Институтом было предсмертным желанием нашей матери. Она умерла по вине Фэирчайлдов…

— Ложь! — сказала Шарлотта. — Она покончила с собой, но не из-за того, что сделал мой отец. — Она посмотрела прямо на Бенедикта. — Это было, скорее, из-за того, что сделал ваш отец.

Голос Габриэля повысился:

— Что вы имеете в виду? Почему вы так говорите? Отец…

— Молчи, Габриэль. — Голос Бенедикта стал жестким и командирским, но в первую очередь в его голосе, в его глазах был страх. — Шарлотта, о чем ты говоришь?

— Ты знаешь очень хорошо, о чем я говорю, Бенедикт, — сказала Шарлотта. — Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы я поделилась своим знанием с Конклавом. И с твоими детьми. Ты знаешь, что это будет значить для них.

Бенедикт сел.

— Я распознаю шантаж, Шарлотта, когда слышу его. Что ты хочешь от меня?

Ответил Уилл, который был слишком нетерпеливым и не мог сдерживать себя больше.

— Отзови твое заявление на Институт. Выскажись в пользу Шарлотты перед Советом. Скажи, почему ты думаешь, что Институт следует оставить на ее попечении. Ты очень красноречивый человек. Ты придумаешь что-нибудь, я уверен.

Бенедикт перевел взгляд от Уилла к Шарлотте. Его губы изогнулись.

— Это все ваши условия?

Прежде чем Уилл успел ответить, Шарлотта сказала:

— Нет, это не все наши условия. Нам нужно знать, как ты связываешься с Мортменом и где он.

Бенедикт усмехнулся.

— Я связывался с ним через Натаниэля Грея. Но с тех пор, как вы убили его, я сомневаюсь, что он может быть подходящим источником для информации.

Шарлотта выглядела потрясенной.

— Ты имеешь в виду, что никто больше не знает, где он?

— Конечно, я это имею в виду, — сказал Бенедикт. — Мортмейн не настолько глуп, к сожалению для тебя. Он пожелал, чтобы я заполучил Институт, чтобы он смог по нему ударить из самого сердца. Но это только один из его многочисленных планов, только одна нить его паутины. Он ждал этого долго. Он заполучит Конклав. И он заполучит ее. — Его глаза уперлись в Тессу.

— И что он намеревается сделать со мной? — спросила Тесса.

— Я не знаю, — сказал Бенедикт с хитрой улыбкой. — Но я знаю, что он постоянно справляется о твоем благосостоянии. Такое беспокойство, как будто он потенциальный жених.

— Он говорит, что создал меня, — сказала Тесса. — Что он этим имел в виду?

— Я не имею не малейшего понятия. Ты ошибаешься, если думаешь, что он сделал меня своим доверенным лицом.

— Да, — сказал Уилл, — у вас обоих, кажется, не особенно много общего, кроме склонности к женщинам-демонам и злу.

— Уилл! — сказала резко Тесса.

— Я не имел в виду тебя, — сказал Уилл, выглядя при этом удивленным. — Я имел в виду клуб Пандемониум…

— Если вы закончили со своими показными сценами, — сказал Бенедикт, — то я хотел бы прояснить одну вещь своему сыну. Гидеон, ты же понимаешь, что после того, как ты поддержал Шарлотту Бранвелл, тебе больше не рады под этой крыши. Не зря же говорят, что человек никогда не должен все свои колокола на одну лошадь.

В ответ Гидеон поднял перед собой руки, как бы умоляя. Но Сумеречные охотники не умоляют, и Тесса быстро поняла, что он делает… снимает серебряное кольцо с пальца. Кольцо было таким же, как у Джема — кольцо Карстерсов, только узором были языки пламени по контуру. Семейное кольцо Лайтвудов. Он положил его на угол отцовского стола и повернулся к брату.

— Габриэль, — сказал он. — Пойдешь со мной?

Зеленые глаза Габриэля светились от гнева.

— Ты знаешь, что я не могу.

— Ты можешь. — Гидеон протянул руку брату.

Бенедикт пристально смотрел на них. Он слегла побледнел, как будто неожиданно понял, что может потерять не только одного сына, а обоих. Он схватился рукой за угол стола, костяшки его пальцев побелели. Тесса не могла не смотреть на ту часть запястья, которую стало видно, когда рукав поднялся. Оно было бледное, окруженное черными круглыми стратами. От одного взгляда на это ее начало тошнить, и она поднялась с сидения. Уилл уже стоял рядом с ней. Только Шарлотта по-прежнему сидела, такая же чопорная и неэмоциональная, как и прежде.

— Габриэль, пожалуйста, — сказал Гидеон. — Пошли со мной.

— А кто же будет заботиться об отце? Что скажут люди о нашей семье, если мы оба откажемся от него? — сказала Габриэль с горем и отчаянием в голосе. — Кто будет управлять поместьями, место в Совете…

— Я не знаю, — сказал Гидеон. — Но это не означает, что это должен быть ты.

— Закон… — голос Габриэля дрожал. — Семья важнее, чем закон, Гидеон.

Его глаза на мгновение встретились с глазами брата. Затем он отвел взгляд, закусил губу и пошел, чтобы встать позади кресла Бенедикта, положив руку на спинку отцовского кресла.