Три глаза и шесть рук - Рудазов Александр

— Это метро? — зачем-то спросил я.

— Точно. Осталось еще с двадцать пятого века. Большая часть, конечно, разрушилась, но кое-где еще сохранились и рельсы, и эскалаторы, и даже такие вот залы. Хотя этот охраняют, вот он и уцелел.

— Кто?

— Да секта одна религиозная… Они эту станцию вместо храма используют. А чего, вполне сносная замена, где под землей что-нибудь получше встретишь?

— Угу. И кому же они поклоняются? Тоже какому-нибудь упырю с манией величия?

— Почему? — невесть с чего вдруг обиделся Рабан. — Это христиане-староверы. Секта Ожидания. Вполне приличные люди.

— А почему же они тогда здесь, а не наверху? — недоверчиво хмыкнул я.

— Не хотят они наверх. Двести лет назад сюда спустились и обратно не хотят. У них, понимаешь, вера такая — считают, что Армагеддон уже был — и Сатана победил. А что же ты хочешь — между ними и поверхностью мутанты всякие живут, вот они и думают, что везде так. Да и одичали они с тех пор…

— Но ведь можно же им рассказать…

— А кому это нужно? На эти подземелья все давно рукой махнули, и на этих христиан-мучеников — тоже. Да и не поверят они — решат, что это их дьявол искушает. Были случаи…

— Может, мне попробовать? — вслух задумался я. Рабан тихо и противно захихикал.

— Ты чего это?

— Да так… — все еще хихикая, ответил он. — Знаешь, патрон, если их начнешь убеждать ты, они точно решат, что это сам Вельзевул до них снизошел! У них там Новейший Завет, а в нем ясно говорится, что такие, как ты, — демоны адские и разговаривать с ними не о чем!

— А почему они называются Сектой Ожидания?

— А потому что цель их жизни — ждать второго пришествия Христа. Вот, мол, когда он явится, тогда и можно будет вылезти наверх, и потекут тогда реки молочные везде, а чертей поганых можно будет пытать и убивать невозбранно! Прямая цитата, между прочим. Слушай, патрон, а мы еще долго тут торчать будем? Не на экскурсии, не забывай!…

— Мои ноги. Хочу — стою, хочу — иду.

— Ну разумеется… А я тут так — для понта! — всерьез обиделся Рабан. — Я как-никак твой симбионт, так что и права у нас одинаковые!

— Ты не симбионт, ты паразит.

— Паразит — это тот, кто просто так прилип, а я пользу приношу! — не согласился Рабан.

— Ну не так уж и много от тебя пользы… — хмыкнул я, тем не менее углубляясь в тоннель метро. Там еще оставались основательно проржавевшие рельсы — их, видимо, поклонники Новейшего Завета обожествлять не желали.

— Патрон, в сторону! — вдруг завизжал Рабан. — В сторону, твою мать, быстро!

В любой другой момент я бы послушался без оговорок. Но сейчас я все еще был во власти раздумий, призванных доказать истинную сущность Рабана, а потому запоздал на какое-то мгновение. И пожалел. Очень горько пожалел. Потому что мне на лицо прилепилась какая-то мерзкая гадость!

Эта гадость прыгнула со стены. Там, где она сидела раньше, заметить ее было невозможно, тем более в такой темноте. Но теперь ее заметил бы даже слепоглухонемой, потому что она причинила мне такую жуткую боль, какой еще не причинял никто и ничто. Даже когда пережевывал дракон, было не так больно.

— Патрон, да что ты смотришь?! — уже почти прорыдал Рабан. — Отрывай ее! Быстрее, пока до мозга не добралась!

Я уже отрывал. Но ничего не получалось — складывалось впечатление, что это здоровенная и очень мощная присоска.

— Режь ее! Режь!!!

Когтям гадость поддалась. Я одним взмахом разделил ее на две маленькие гадости, потом на четыре, на восемь… После этого ее хватка ослабла, и она посыпалась на землю. Однако кусочки тут же принялись сползаться, явно намереваясь снова срастись и повторить фокус с прикреплением к лицу.

— Плюй в нее! Плюй! — посоветовал Рабан. Я послушно изрыгнул смачную кислотную харкотину.

Кислота существу не понравилась. Оно противно зашипело и начало таять, становясь еще мерзостней, чем было раньше. Хотя я так и не успел его рассмотреть, мне показалось, что при жизни это было что-то вроде ползучей медузы.

— Больно… — слегка очумело заметил я, касаясь щеки. Точнее, того, что когда-то было моей щекой. Теперь я мог засунуть в пасть сразу две руки — обычным способом и через вторую дырку.

— Говоришь, пользы от меня нет?! — обозленно рявкнул Рабан, пока у меня зарастала жуткая рана. Довольно медленно — подземная медуза успела здорово нагадить. Очень странное ощущение — чувствовать, как растет твоя кожа. Щекотно и ужасно чешется.