Никакой магии - Уланов Андрей

— Не узнаете? — Винсент, присев около второго трупа, приподнял за волосы голову, едва не оторвав ее — у мертвеца была рассечена гортань и перерублен позвоночник, лишь остатки шейных мышц и кожи еще продолжали соединять голову с туловищем.

— А должна? — злым шепотом осведомилась я, вглядываясь в искаженную ужасом кровавую маску. Родная мать покойника и та не смогла бы опознать этот кошмар наяву.

— Вы видели хотя бы некоторых, — монах встал, уже с револьвером в руках, с очень задумчивым видом повертел в руках и сунул обратно под плащ. Взамен из недр домино на свет появился непривычного вида меч: короткий, с причудливо-вычурным кружевом эфеса и сталью, чей тускло-красный отблеск пробудил в моей памяти целую дюжину недобрых гномских легенд.

— Боюсь, огнестрел окажется недостаточно быстр, — поймав мой недоуменный взгляд, пояснил Винсент. — И да… у вас, инспектор, есть что-нибудь, гм, острое?

— Только язык, — буркнула я и, увидев ответное недоумение, со вздохом добавила: — Нет ничего.

Монах кивнул и, вновь присев, выдернул из голенища еще один клинок — на этот раз куда более обычный с виду нож.

— Держите! — велел он. — Баланс, конечно, совсем не ваш, но лучше так, чем с пустыми руками.

У меня имелось иное мнение, но протянутый нож я все же взяла, решив, что бросить успею в любой момент — и не обязательно на пол.

— Жаль, не догадался прихватить пару серебряных вилок.

— Вилок? Зачем?

— То, что мы видим перед собой, — начал монах, — заставляет меня вспомнить некоторые старые легенды. О зверях, принявших человеческий облик, оборотнях. Считается, будто сталь или свинец не может сразить их, и только лишь серебряное оружие дает шанс отправить эти порождения тьмы обратно на Вечный Лед.

— Нашли время, — слова давались мне с трудом, словно чья-то холодная рука уже легла на горло, — вспоминать Тайлеровы сказки. Оборотни — это магия, а магии не существует.

Ответить монах не успел — в глубине склада раздался заполошный вскрик, сквозь щели в дощатой перегородке замелькали лучики света, грохнули сразу несколько стволов и вслед за выстрелами донесся слитный топот, словно по проходу ринулся конский табун. Мы с Винсентом отпрянули к стене, но дверь в перегородке так и осталась закрытой — топанье оборвалось заполошным взвизгом и очередной серией выстрелов. Кто-то выругался, длинно и затейливо помянув Творца и добрый десяток святых, звонко лязгнул металл, богохульства перетекли в бессвязный хриплый рев, словно в проходе бесновался перебравший мухоморного настоя тролль, оставляющий за собой просеку из вековых дубов…

— Нет, Дик, не надо!

— А-а-а-а, чтоб тебя…

Хруст ломаемого дерева, глухой удар, заставивший содрогнуться все здание. Рев оборвался, «тролль» спокойно и отчетливо выдохнул«сука!»— и рухнул на пол.

— Не может быть… — пробормотала я. Или даже подумала, слишком уж невероятна была догадка…

…почти как видневшийся рядом с кровавой лужей отпечаток маленькой босой ножки.

— Нет, нет, нет, — всхлипывающе забормотали впереди. — Не надо, умоляю. Я не бегу, я никуда не бегу, клянусь, не сойти мне с этого места…

В два прыжка оказавшись у перегородки, Винсент распахнул дверь и бросился по проходу. Я чуть замешкалась, чуть не споткнувшись о валявшийся сразу за порогом топор с длинной рукояткой. Брошенное ружье, труп, еще один и еще чьи-то ноги, торчащие из-под груды обломков. После ночной темноты свет больно резал глаза. Неприятный, дерганый свет… от полыхающей керосиновой лужи с разбитой лампой в центре… он то выхватывал у тьмы ряды деревянных полок, то усыхал до крохотного пятна. Из-за него я не сразу поняла, какое именно из пятерки валяющихся в проходе тел — пока еще живое и даже способно жалобно скулить.

— Мир тебе, брат.

В поднятом на монаха взгляде я не сумела уловить и тени понимания. Если это существо и было разумным, то когда-то в другие, давно минувшие времена. Сейчас же перед Винсентом извивался, пытаясь уползти прочь, безмозглый червяк, остро воняющий потом и мочой.

— Ма-ма-ма-ма-ма-ма…

— Выпей, брат.

— Лучше не… — начала я, уловив знакомый аромат с оттенками лимона и грейпфрута, и замолкла, увидев, как волшебное слово пробудило к жизни то ли остатки разума, то ли условный рефлекс. Вцепившись в подсунутую монахом фляжку, человек сделал пару судорожных глотков и закашлялся.

— Чтоб я сдох! — выдохнул он, поднял взгляд и увидел склонившегося над ним брата Винсента. — А… что?! Уже?!