Никакой магии - Уланов Андрей

Судя по мелькнувшему за стеклами очков ужасу, «хозяина» не миновала изрядная доля баек, сочиненных людьми о эльфийских методах борьбы с избирательным склерозом.

— Готов поклясться сетью святого Жихры и ухватом святой Марты, — запинающимся голосом пробормотал он, — я готов рассказать вам что угодно, если бы только знал…

— Он врет.

Будь я гномом, непременно бы уточнила: «с вероятностью в 80–85 процентов» — фоновый страх от нашего «визита» поглощал все прочие оттенки, словно безлунная ночная тьма. Оставалось лишь понадеяться на интуицию полковника Карда и подыграть монаху — благо изобразить холодно-безразличный тон в моем нынешнем состоянии получалось как нельзя естественней.

— Похоже, брат мой, — вкрадчиво произнес монах, — вы не в полной мере осознали ситуацию. Для вашего же блага я поясню одну вещь. Истории про людей, сумевших обмануть эльфов на допросе — выдумки. Все до единой. Даже нам, престонианцам, неизвестны подобные случаи…даже— этот повтор Винсент выделил особо, — с участием братьев-монахов, как ни прискорбно признавать. Рано или поздно, но наши длинноухие враги узнавалиправду.

Кожаные перчатки от «летного костюма» я не взяла, сочтя их, во-первых, слишком теплыми и душными, а во-вторых, на два размера большими. Пришлось нарочито медленно выпутать из пальцев петельки от манжет и начать закатывать рукав.

— У нас мало времени, брат. — Услышь я свой голос со стороны, наверняка бы испугалась. — Давайте закончим этот бесполезный разговор и перейдем к делу. Мне потребуются инструменты. Внизу, на кухне, должны быть ножи…

— Осмелюсь предложить начать с малого, — брат Винсент, пройдя вперед, взял с полки нож. Небольшой, с тонким лезвием, из тех, что придуманы гномскими мастерами для трудных и опасных боев с почтовыми конвертами.

— Инструмент не самый подходящий, — сухо заметила я. — Но для свежевания подойдет.

…только я скорее умру, чем прикоснусь к… «инструменту».

Время вдруг стало вязким и тягучим, словно кленовая патока. Зато к истрепанным пальбой ушам понемногу возвращалась чуткость. Я отчетливо слышала дыхание людей: спокойное и равномерное у монаха и торопливо-натужное — бандитского главаря. А еще: плеск волн о борт «Дырявой Кружки», стоны внизу и тончайший, на грани слышимости, звон. Источник я различить не сумела — если не брать в расчет поэтичную версию о натянутых, как струна, нервах.

А затем в эту симфонию напряженной тишины ворвались новые ноты — дымные щупальца осторожно высунулись из щели вдоль стены и почти сразу же втянулись назад, оставив после себя отчетливый привкус гари. Десятый Мешок шумно выдохнул и, откинувшись чуть назад, судорожным движением рванул ворот жилета.

— Да провалитесь вы на Вечный Лед! — прохрипел он. — Я скажу… и не потому, что боюсь ваших нелепых угроз, — поспешно добавил он, — а затем, чтобы вы с этим ублюдком перегрызли друг другу глотки. Я, — Мешок схватился за графин и щедро плеснул янтарной жидкостью, едва не расколотив стакан, — с удовольствием выпью за это.

— Совсем другой разговор, — радостно закивал брат Винсент. — Продолжайте, не сдерживайтесь…

— Хомяк ходил подо мной, — отрывисто сплюнул фразу Мешок, — до последнего времени. Пролез в норабы, — я удивленно моргнула, ибо до сегодняшнего вечера считала историю о «перевернутых титулах» у воров досужей выдумкой, — в кормлении у него числился Табачный док, Попугайский причал и прибрежная часть Ламберта до Коровьего рынка. Не то чтобы я ему особо доверял… гнилая душа, к такому спиной не повернись… но думал, что ему хватит не ума, так трусости, чтобы держаться меня. Ошибся… пару недель назад ублюдок решил отколоться… или еще чего. Сначала прошел слух… затем он отказался платить. Я послал нескольких человек разузнать, что и как. На следующее утро они вернулись, — стакан опустел, и Мешок вновь потянулся к графину, — в корзине, выставленной у входа в «Кружку».

— Вот как? — с деланым удивлением произнес монах. — Похоже, наш приятель знает, как взвинтить ставки.

— Да он просто чокнутый! — рявкнул Мешок, заставив меня болезненно скривиться. —Такогоу нас не прощают… и это знают даже заморские дикари в своих трущобах. Сам Полуночный Король велел принести пустую башку мерзавца в той же проклятой корзине. Да только крысеныш пропал, скрылся, растаял, как лед по весне.

Звонко лязгнув зубами о стекло, Мешок залпом опустошил стакан, хлопнул им по столу и замер, тяжело дыша и глядя куда-то в пространство между нами. Винсент, полуобернувшись ко мне, сделал короткий жест и беззвучно проартикулировал: молчите, сейчас будет продолжение.