Невеста - Демина Карина

Виттар знал. Сам работал.

— Говоря по правде, ситуация и в самом деле подозрительная до крайности. Будь на месте Одена кто-то другой, я бы разрешил действовать… по необходимости.

На стол лег свиток, перевязанный тройной алой лентой. Тончайшая папиросная бумага измялась, а буквы едва читаемы.

— Это доклад. Протоколы, если захочешь, тебе предоставят.

Доклад был кратким. Емким. И да, король прав.

Подозрительно.

Странно.

И настолько нелепо, что вполне может оказаться правдой.

Виттар помнил тонкую нить на родовом гобелене, которая день ото дня наливалась силой.

— Я могу забрать брата?

— Естественно. Я распорядился, тебя будут ждать… Виттар, сам понимаешь, в городе ему показываться не стоит… некоторое время.

Неделя? Месяц? Год?

Это не ссылка. Разумная предосторожность, на которой в любом ином случае Виттар сам бы настоял.

— И портал пусть открывает кто-то другой. Силы тебе пригодятся.

Стальной Король поднялся, опираясь на подлокотники кресла.

Он не был стар.

Но война оставила слишком глубокие раны.

— Я очень надеюсь, — тихо произнес Стальной Король, — что твой ребенок родится здоровым. И поверь, будь иной выбор, я не стал бы подвергать его риску. Да и девочка хорошая… скажи ей.

— Что?

— Что сам хотел этой свадьбы. Женщинам порой нужно говорить очевидные вещи.

Быть может, он был прав и в любом случае совет стоил того, чтобы им воспользоваться. Но Виттар спешил, а Тора спала. У нее было такое умиротворенное выражение лица, что будить Виттар не решился.

Коснулся щеки и, наклонившись, поцеловал.

— Ты мое золотце, — сказал он шепотом. Но вряд ли был услышан.

Глава 31

ЦВЕТЫ И КАМНИ

Я вернулась домой.

Я открыла глаза и поняла, что вернулась домой.

Я ведь помню… балдахин из розового газа, просвечивающий сквозь тонкую ткань потолок с мозаикой из яшмы и малахита. Широкий подоконник, на котором стояла ваза с тонким журавлиным горлом. Прозрачные легкие шторы, что даже в безветренную погоду шевелились. Помню ощущение тепла и чистоты.

Безопасности.

Уюта.

Это моя комната и моя же кровать, пусть несколько тесноватая на сегодняшний день. Но я касаюсь резной спинки — цветы и листья. Лак потускнел, но пальцы помнят узор.

И на огромной пуховой подушке по-прежнему неудобно лежать.

А одеяло норовит соскользнуть…

— Доброе утро, Хвостик.

Брокк сидит в кресле, которого прежде здесь не было. Его наверняка принесли для Брокка, поскольку остальная мебель в комнате слишком мала для него.

Хвостик… я повсюду за ним ходила.

— Доброе. — Мне с трудом удается подавить зевок.

— Тебе удобно? Я подумал, что здесь тебе будет привычней.

— Удобно.

И хорошо. Я жмурюсь, потому что солнце яркое, расплескало по полу лужицы света. Я ходила по ним босиком и радовалась ощущению тепла…

…это было давно.

Спуская ногу с кровати, я до жути боюсь, что все хорошее осталось там, в прошлом. Но пальцы касаются гладкого, разогретого солнцем дерева, и мне хочется смеяться.

И плакать.

— Все хорошо? — Брокк подается навстречу.

— Все замечательно…

Наверное.

Я разглядываю брата, понимая, что неизменными остаются вещи, не люди. Он уже не выглядит таким высоким. Оден…

Не стоит думать про Одена.

— Все иначе, да? — Брокк смущенно пожимает плечами.

— Немного. Ты…

Какой?

С сединой в светлых волосах? Ее почти не видно. А ранние морщины его ничуть не портят. Он красив и все-таки похож на маму. Мне хочется так думать. И разглядывать немного неловко, но Брокк так же жадно рассматривает меня.

Кого видит?

— Ты стала совсем взрослой. — Правой рукой он накрывает левую, которая в перчатке.

— Альвой, да?

Когда он улыбается, морщин становится больше, и почему-то я понимаю, что улыбаться он разучился. Наверное, тоже повода не было.

— Альвой ты всегда была. А сейчас… я ожидал увидеть тощую девчонку с длинным любопытным носом. А она взяла и выросла… как теперь быть?

— Не знаю. — Подтягиваю одеяло, хотя в комнате не холодно. — А мне казалось, что ты выше… и больше… Брокк, я…

— Ты дома, Хвостик. Тебе нечего бояться.