Невеста - Демина Карина

Слежку устроил?

Бросил обвинения в лицо?

Либо же все было иначе. Именно его провоцировали безнаказанностью? Двусмысленными шутками и, возможно, эскизами из числа тех, что отсутствуют в альбоме.

Как бы то ни было, но Стальной Король не зря обратил внимание именно на эту смерть.

А хуже всего то, что на договоре стояла знакомая печать: женщину покупал дом Лунного Железа.

Совпадение?

Глава 22

СЛЕДЫ ВОЙНЫ

Нет, в чем Одена нельзя было упрекнуть, так это в непоследовательности.

В отличие от меня.

Я нервничала. И злилась. И тут же успокаивалась, уговаривая, что, в конце концов, всегда могу отступить. И сама же себе возражала, что вести себя подобным образом — глупость.

Но при этом ничего не могла поделать.

Зато ночь прошла без кошмаров. Им в том бедламе, который творился в моей голове, определенно не хватило места. Уже от этого становилось смешно.

Я проснулась на рассвете и выползла из-под тяжелой лапы Одена. Травы качались, оседланные росами, костер погас, а на краю поля виднелись белые плесы тумана.

Оден или спал, или притворялся спящим, я же, присев на корточки, его разглядывала, пытаясь понять, можно ли считать Одена красивым.

Нет, он определенно лучше того первого и единственного моего ухажера, который, если разобраться, и ухажером-то не был, так, сосед и старый приятель, казавшийся мне неимоверно взрослым. И прыщи на лбу не отпугивали, и привычка с важным видом сплевывать сквозь зубы, и уши оттопыренные. Помнится, летом они обгорали и шелушились.

Что с ним стало?

Надеюсь, жив. Возможно, и отцовская лавка уцелела… и теперь уже он, мой приятель, стоит за прилавком, засунув большие пальцы под ремень…

…а помимо лавки он унаследовал отцовский рост, склонность к полноте и ранние залысины.

Определенно мое воображение на стороне Одена.

Он большой и сильный… можно ли считать это достоинством? Нет, в том, что касается переноски тяжестей, — несомненно, а в остальном? И еще, помнится, старшие девушки, обсуждая кавалеров, советовали смотреть на руки, на то, чтобы средний палец был длиннее прочих… или вот еще наблюдать, как он ест.

Пальцы были правильными, ел Оден много и жадно, а у меня правое ухо зачесалось верным признаком того, что краснею. Надо же… я уже и забыла, что когда-то умела краснеть. Неожиданно самой смешно стало. Сижу вот. Любуюсь.

Думаю о всякой ерунде.

С востока желтым шаром солнце подымается. День обещает быть ясным, добрым… что мне еще надо для счастья? Сама не знаю.

Я провела мизинцем по его скуле… и по переносице тоже. И вообще вчера он особо не стеснялся. У меня вот тоже интерес имеется.

А ресницы-то дрожат.

— Ты не спишь. — Я убрала руку, почему-то за спину.

— Не сплю.

— Давно?

Наверное, с того самого момента, что и я.

— Зачем ты притворялся? — Я не обвиняю, мне просто интересно.

— Чтобы не спугнуть тебя. Если хочешь, я и дальше притворюсь.

Подумав, я отказалась: это уже совсем не то будет. Да и подниматься пора, самое время путь продолжить, до полудня прилично еще пройти успеем.

Поле выглядело обыкновенным. Сочные стебли астрагала расползались, вытесняя тонкую хрупкую тимофеевку. Стлался по земле лисохвост в вуали рыжей пыльцы. То тут, то там проглядывали розовые пятна клевера. Дрок тянул к солнцу уже обгоревшие до черноты ветви.

Поле выглядело совершенно обыкновенным.

Кружилась мошкара. Гудели пчелы. Толстый важный шмель пытался усидеть на яркой головке клевера, скатывался и подымался в воздух, раздраженный, но преисполненный готовности добраться до нектара. Меня он рассмешил… да и поле, повторюсь, выглядело настолько обыкновенным, насколько это возможно.

Вот только границы резковаты, без обыкновенной молодой поросли. Малинник, выбравшийся из влажной тени леса, так и застыл на самом краю. Стоило приглядеться, и я бы увидела, что некто взял и вписал это поле, раз и навсегда поделив земли между ним и старым кряхтящим осинником. И не будь я так занята собственными мыслями, то обратила бы внимание на эту маленькую несуразность.

Наверное, обратила бы.

Но я сделала десяток шагов, прежде чем под ногой раздался такой знакомый хруст.

— Оден, стой!

Поздно. Он держался близко ко мне. И чудо, что сам не наступил на сеть. Я слышала, как боль пробуждает ловчие побеги.