Владетель Ниффльхейма - Демина Карина

– Скоро, – повторяет в сотый раз кряду женщина, лицо которой почти стерлось в темноте.

Женщины Джек побаивается, а потому покорно идет.

Куда?

В парк. Черные дорожки залиты дождем. Деревья-колонны подпирают небо. Где-то далеко впереди маячит огонек. И заметив его, женщина останавливается.

– Я спасу тебя, – утверждает она, наклоняясь. – Я тебя обязательно спасу. Верь.

– Хорошо.

– Иди туда. Сиди тихо. Что бы ни случилось, сиди тихо.

Она толкает Джека в кусты, и он падает. Ветви хлещут по щекам и рукам, листья царапают кожу, а руке, той самой, которой было тепло, становится очень холодно. Джек поднимается не сразу, он пытается перевернуться на живот, но лишь качается по грязи, пока, наконец, не решается вцепиться в ветки.

Джинсы теперь совсем мокрые.

Будь Джек рыцарем, он развел бы костер, а лучше два – слева и справа. А от дождя спрятался бы под щитом или сразу – драконьей шкурой. Она ведь не промокает, в отличие от куртки.

И Джек садится на мокрую траву, обнимает колени и ждет. Он ждет долго, так долго, что шея и плечи затекают, а холод пробирается в самое нутро. Но Джек не смеет шевелиться: ему ведь сказано сидеть тихо.

Он послушен и верит женщине. Та никогда не обманывала Джека.

Он почти задремал, когда услышал крик. И вскочил. И бросился, не зная, зачем бежит, но спеша изо всех сил. Проломив дорожку кустов, Джек оказывается в аллее и видит женщину, лежащую на земле. Над ней склоняется огромный белый медведь. Правда, шерсть его вовсе и не белая, но скорее желтая, как простыня, на которую чай пролили. Вода скатывается с этой шерсти и стекает под живот, под лапы.

Медведь стоит неподвижно, а вот женщина ползет. Она сначала пятится на четвереньках, не спуская с чудовища взгляда, а потом вдруг вскакивает и бежит. Зверь позволяет ей отойти, и лишь затем пускается по следу тяжелой хлюпкой рысью.

– Догонит, – говорит кто-то, и Джек поворачивается на голос.

Он видит человека в белой меховой шубе, к которой пришиты звериные головы. И головы эти смотрят на Джека, пощелкивают и посвистывают, как будто переговариваются.

– Ты кто? – спрашивает Джек.

– Колдун.

– Хороший?

– Как колдун – да. Как человек – не очень.

Он берет Джека за руку. Прикосновенье обжигает холодом, как если бы до железной трубы на морозе дотронуться, но ведь человеческая рука – совсем не из железа?

Колдун идет быстро, но за ним Джек – странное дело – успевает. Дорожка сама ложится под ноги, стремясь угодить. Она выводит на поляну, окруженную фонарями, и все вдруг вспыхивают разом.

– Чтобы тебе было лучше видно, – говорит колдун, отпуская руку. – Ты принадлежишь мне.

– Почему?

– Потому что я за тебя заплатил.

– Много? – Джеку отчаянно хочется узнать, сколько. И он боится, что заплатили мало и тогда выходит, что сам Джек ничего-то не стоит.

– Достаточно. Смотри. И запоминай. Вот что случится с тобой, если ты снова попробуешь от меня убежать.

Медведь возвышался над женщиной. Он стоит на задних лапах, а передние висят вдоль тела. Шерсть все-таки пропиталась водой, прилипла к шкуре, отчего медведь словно бы уменьшился. А его треугольная, с черной отметиной носа голова и вовсе выглядит крохотной.

Но вот зверь накреняется, падая на четыре ноги. Пасть его раскрывается и смыкается на черепе. Звонко хрустит кость.

– Смотри, – повторяет колдун, отступая.

Коготь ныряет в рану, поддевает и выкатывает что-то серо-розовое, комковатое.

– И беги.

Джек бежит. Он бежит по грязи, по воде, по асфальту, поскальзываясь, падая и поднимаясь, чтобы снова бежать. Он глотает воздух до рези в боку, и потом тоже. Он кашляет, захлебываясь дождевой водой и грязью, и все равно бежит.

Он слышит неторопливую поступь зверя и заходился беззвучным плачем, немея при мысли, что вот сейчас… совсем-совсем скоро… уже почти… голову Джека захватят стальные челюсти медвежьей пасти, сомкнуться и раздробят кость…

Джек очнулся. Он стоял на четвереньках, вцепившись в бесполезное копье, древко которого выгнулось так, словно вот-вот треснет.

Джека рвало, выворачивало зеленой комковатой слизью на ледяные ступени.

– Видишь, как полезно порой вспоминать? – поинтересовался Варг.

– Я… тебя… ненавижу.

Кое-как вытерев губы, Джек поднялся. Ноги дрожали, да и руки тоже. От одежды пахло блевотиной, но это уже не имело никакого значения. Человек, стоявший перед ним… не человек, но колдун, Варг беззаконный, – вот что было действительно важно.