Преданья старины глубокой - Рудазов Александр

- Ну, филин, ну и что с того?… - Боярыня проводила крылатую тень равнодушным взглядом и широко зевнула. - Он-то как раз днем спит, а ночью добычу промышляет… А людям ночью спать полагается!

Яромир тем временем все больше углублялся в рощу. Чуткий нюх оборотня уловил слабый-слабый запах - как будто рыбы испорченной душок. Среди припасов поезжан рыбы нет. Рек-озер поблизости тоже не намечается - неоткуда этакой гадостью пахнуть.

Однако Яромиру хорошо помнилось недавнее столкновение кое с кем, кто смердит именно так…

В волчьем обличье обонянье сразу усилилось во много раз. И теперь Яромир уже не сомневался - лембои! Да немало - как минимум полусотня! Чем дальше он уходил в чащу, тем сильнее пахло тухлой рыбой… ну, не рыбой, конечно, просто очень похоже. Лягушечье мясо, вон, вкусом курицу напоминает - а разве ж лягушка курице родня?…

Осторожно выглянув из-за куста, огромный волк злорадно усмехнулся. Так и есть - лембой. Правда, всего один. Видно, караульщик - остальные поблизости прячутся. Надо проследить…

Лембой ничем особенным не отличался. Лицо бледное, полы неправильно застегнуты - а в остальном точь-в-точь человек. Слежки не замечает - идет спокойно по ночному лесу, не торопится, по сторонам не смотрит. На палку суковатую опирается.

Яромир тихо-тихо крался за кустами, с каждой минутой все больше недоумевая - да где же остальные-то?! Пахнет несколькими десятками, а видно всего одного! Остальные что ж - невидимки?

Понемногу волколак начал серчать. Он сделал вокруг неспешно бредущего лембоя несколько кругов, на глаза тому по-прежнему не показываясь. Ни рядом, ни поодаль других лембоев не видно, не слышно. Да и не пахнет почти. Чуть отдалишься - уже запах слабеет. Будто этот единственный своих товарищей по карманам рассовал…

И тут Яромир замер, охваченный ужасной мыслью. Уже не мудрствуя зря, он выпрыгнул из зарослей, сбил лембоя с ног, в кувырке оборачиваясь волколаком, и люто прорычал:

- Где остальные?!!

Лембой, прижатый к земле тушей матерого чудища, ошалело крутил глазами, разевая рот, как рыба в сетях, и ничего не отвечал.

- Где остальные, падаль?!! - встряхнул его за плечи человек-волк. - Откуда вонь такая?! Говори, не то глотку вырву!

Лембой наконец опомнился. Он посмотрел в глаза оборотня, горящие желтым огнем… и рассмеялся. Сухо, язвительно, словно радуясь чему-то. Бледная рука медленно-медленно полезла за пазуху и вытащила оттуда… грязную тряпку.

Яромир, уже изготовивший когти - вдруг нож выхватит! - опустил лапу и недоуменно нахмурился. Тряпка, покачивающаяся перед носом, была насквозь мокрой и ужасно смердела тухлой рыбой - как будто на нее помочилась сразу сотня лембоев…

- Не может быть… - ахнул оборотень, чувствуя, как сердце обрывается и летит куда-то в пропасть.

- Обманули… кх-х-х… обманули… - злорадно проскрипел лембой, все еще тряся вонючей тряпкой.

В следующий миг он замолчал. Ужасная пасть волколака резко опустилась, единым рывком вырывая у нечисти кадык, и уже мертвый лембой обмяк, роняя злополучную ветошь.

Яромир взлетел с трупа, точно подброшенный катапультой. Кувырок в воздухе - и вот уже огромный волк с окровавленной пастью что есть духу мчит сквозь заросли, едва касаясь земли лапами.

А в голове стучит одна только мысль - поздно, поздно, уже поздно!!!

Молодой гридень, стоящий в карауле, сонно клевал носом. Спать хотелось нестерпимо. Мешал только грозный десятник, сидящий на пенечке в какой-то дюжине шагов, да страшенный храп, доносящийся из-под большой повозки. То княжич Иван почивает - ничего не скажешь, здоров молодец храпеть! Коли он уснул - так никто уж больше не уснет!

В кустах что-то прошуршало. Гридень лениво почесал бок и потянул из-за пояса чекан - скорее всего, просто кто-то из своих по нужде пошел, однако надо все ж сходить проверить для порядку…

Но он не успел даже сдвинуться с места. Новый шорох послышался уже сзади - из-за спины скользнула бледная ладонь, накрепко зажимая караульному рот, а миг спустя к ней присоединилась вторая - с тонким ножом, выточенным из человечьей кости. Одно быстрое движение, и гридень медленно оседает наземь с перерезанным горлом.

Почти одновременно на другом конце лагеря точно так же осел другой караульный. А за ним - третий…

Четвертым стал сам десятник Суря. Бывалый ратник мирно сидел на пенечке, вполоборота к почти потухшему костру, одним глазом следя за дремлющим лагерем, а другим - зорко оглядывая окрестности. Слева донесся шум и вроде бы легкий стон… десятник начал разворачиваться… и тут ему тоже зажали сзади рот!…