Женщина с берега - Сандему Маргит

Но был ли у нее выбор? Оставалась еще пара престарелых вдовцов — и все.

Ситуация была настолько безнадежной, что ей хотелось плакать.

Лес казался ей в этот день каким-то странным, чужим. Разумеется, Кайса знала предание о девственницах из Варгабю, но никто в деревне никогда не видел их, никто больше не верил в их существование. То, что путников заманивали в чащу давным-давно умершие девы, было явной ложью. Возможно, ложью преднамеренной, чтобы никто из жителей деревни не уходил из родных мест.

Однако в этот день лес и в самом деле был каким-то странным. В нем было что-то такое, чего она раньше не замечала, — какое-то напряженное, ищущее беспокойство. С озера доносился жалобный крик гагары, но к этому пастушки давно уже привыкли.

Она остановилась и прислушалась. Издали доносился голос Бритты, зовущей овец, только слышно было, как на верхушке дерева обломилась веточка и упала, прошелестев среди еловой хвои. Внезапно ее охватила такая всепоглощающая грусть, какая могла быть только у почивших много столетий назад дев. Словно они собрались теперь вокруг нее, одинокие, отчаявшиеся, несчастные.

Девственницы из Варгабю?

Нет, что за чушь, ведь теперь был день, просто на нее действовал этот темный, меланхоличный лес и собственное одиночество.

Но ведь она давно уже привыкла к этому…

Она услышала сердитый крик Бритты:

— Кайса! Они здесь! Я нашла овец! Чары мгновенно рассеялись. И Кайса с облегчением побежала на крик подруги.

На полпути она встретила красавицу Кьерстин.

— Мать беспокоится за вас, — сказала Кьерстин. — Бритта давно уже ушла из дома…

— Да, это все из-за меня, — ответила Кайса. — Я растеряла всех овец.

— И телят. Они уже пришли домой.

— Я знаю, — сказала Кайса, испытывая угрызения совести. — Ты видела коров?

— Да, они лежат на поляне. Но их нельзя оставлять так долго одних.

— Не пойдешь ли ты туда, чтобы присмотреть за ними?

— Ладно, схожу.

Остановившись, Кьерстин добавила:

— Знаешь, Кайса, у меня такое ощущение… такое странное ощущение, будто в лесу есть люди. Или… Она замолчала, и Кайса докончила ее мысль:

— Или это вовсе не люди, ты хочешь сказать?

— Вот именно! Это я и имела в виду. Мне страшно, Кайса. Я не знаю, смогу ли я остаться одна с коровами.

— Ладно, ступай к Бритте, я сама присмотрю за коровами. Она сейчас на склоне холма, я только что слышала ее голос. Не думаю, чтобы она теперь была слишком расположена ко мне, так что я с удовольствием поменяюсь с тобой местами.

Кьерстин улыбнулась, но это была испуганная, дрожащая улыбка. И они разошлись в разные стороны.

Вскоре Кайса опять остановилась. Снова у нее возникло такое же чувство, и оно было таким сильным, что ей чуть не стало дурно.

«Что случилось с лесом? — испуганно подумала она. — Это непонятное раздражение, этот гнев!»

С трудом стряхнув с себя это наваждение, она побежала к коровам.

Они скакали от Рота по направлению к Клиттену, и перед ними расстилались сплошные дремучие леса. Изредка им попадались и пастбища, но они были пустыми и безлюдными, поскольку здесь недавно свирепствовала эпидемия.

Они скакали среди величественных сосен. Лес был светлым, хорошо просматривалась дорога, сплошь покрытая белым оленьим мхом.

Поскольку Дидерик Сверд и господин Натан считали для себя унизительным везти старуху, Хавгрим посадил ее к себе на коня. Дидерик решил, что они очень подходят друг другу — эти простачки низкого происхождения.

Барбро была костлявой и угловатой, но Хавгрим, как обычно, не сказал ни слова.

Они ехали впереди, поскольку Барбро указывала всем дорогу. Она делала это совершенно непринужденно и уверенно: вела их мимо отвратительных болот и обрывов, через ручьи и непроходимую чащу леса. Они видели огромные утесы с одинокими соснами на вершине, выжженные пожаром склоны, на которых остались только пни… В самом деле, природа к северу от Эстердала была весьма разнообразной.

Но среди дня, уже приближаясь к Херьедалену, старуха стала проявлять беспокойство. Они скакали теперь по поляне, заросшей кустарником, и дневной свет вдруг стал каким-то тусклым, словно набежали облака или по земле пополз туман, заволакивая все вокруг.

— В чем дело, женщина? — более сурово, чем ему самому хотелось бы, спросил Дидерик, — мы заблудились?