Второе правило волшебника, или Камень Слёз - Гудкайнд Терри

— Ты все выдумал, — заявил Рубен.

Не обращая внимания на его слова, возница продолжал:

— Ваша болезнь... ну, что ли... питалась вашим добрым волшебством. Я про эти волшебные дела ничего не знаю и, духи свидетели, не хочу знать. Я только знаю, что вы мне сами рассказывали, когда уговаривали вам помочь. И вы тогда сказали, что те три колдуньи должны лишить вас волшебной силы. Тогда только вы оба сможете исцелиться, потому что тогда у злой магии, сказали вы, не будет пищи.

— Значит, мы теперь потеряли магическую силу?

— Ну, всего-то я не знаю, но понял так, что совсем от своего волшебства вы избавиться не можете. Три колдуньи сделали так, чтобы вы оба напрочь забыли, кто вы такие. Вы сами не знаете ничего про свое доброе волшебство, а потому и злое волшебство не может вам повредить через вашу силу. Поэтому и Эльда ослепла по-настоящему.

— Но почему колдуньи захотели нам помочь? — подозрительно спросил Рубен.

— В основном из-за Эльды. Они говорили, что про нее шла слава среди волшебниц Никобариса. Она что-то особенное сделала, когда была моложе и жила в этих местах.

Рубен изучающе посмотрел на возницу.

— Это похоже на правду, — заметил он, обращаясь к Эльде. — Никто не мог бы сочинить такую нелепую историю. Как ты думаешь?

— Так же, как и ты. Вроде бы это быть правдой.

— Ну ладно, — кивнул Аэрн. — А теперь скажу вам кое-что, только это вам не понравится.

— А как с нашей волшебной силой? — спросил Рубен. — Вернется ли она к нам? Когда мы вспомним, кто мы есть?

Аэрн почесал затылок.

— Это как раз вам не понравится. Три колдуньи сказали, что вы можете никогда не вспомнить, кто вы такие, и ваша волшебная сила, возможно, никогда к вам не вернется.

Наступило тяжкое молчание. Наконец заговорил Рубен:

— Но мы-то почему на это согласились?

— Вам больше ничего не оставалось, — объяснил возница. — Вы оба были ужасно больны. Эльда умерла бы уже сегодня, если бы на это не согласилась, а ты — дня через два, не больше. Так что вам ничего другого не оставалось, как согласиться.

— Ну что ж, — сказал Рубен, — если мы никогда не вспомним, кем мы были, придется нам оставаться Рубеном и Эльдой и начинать новую жизнь.

Аэрн покачал головой:

— Ты мне говорил, что эти три колдуньи еще сказали про вас, что, мол, если злое колдовство совсем оставило вас в покое, то к вам может вернуться память и ваша волшебная сила. Ты сказал мне, что очень важно ее вернуть. Ты сказал, что в мире происходит что-то очень опасное и ты должен помочь остановить это, потому что от этого зависит жизнь всех людей.

— Что за опасность? И что я должен сделать?

— Этого ты мне не рассказал. Ты сказал, что этого я не пойму.

— Но как же тогда мы можем вернуть себе память и волшебную силу?

— Три колдуньи, — напомнил возница, — говорили, что ни то, ни другое может к вам и вовсе не вернуться. Но если все-таки вернется, то для этого нужно какое-то потрясение, какие-то очень сильные чувства.

— Какие, например?

— Ну, например, гнев. Если вы, к примеру, очень сильно разозлитесь.

Рубен нахмурился:

— Это что же... Ты должен, к примеру, меня ударить, а я разозлюсь?

— Нет, — ответил Аэрн. — Ты говорил, что такая штука тут не поможет. Ты говорил, что тут нужно большое потрясение, но что ты не можешь сказать, откуда оно возьмется. Но этот гнев или еще какая-то страсть будут тогда очень сильными из-за магии. Ты сказал, что ты не пошел бы на все это, если б не угроза смерти.

Некоторое время Рубен и Эльда молчали. Возница тоже молча наблюдал за ними.

— И куда ты теперь нас везешь? — спросил наконец Рубен.

— В Эйдиндрил.

— Куда? Никогда о таком не слышал. Где это?

— Эйдиндрил — родина этих... Исповедниц, по ту сторону гор Ранг-Шада. Довольно далеко отсюда, несколько недель езды. Мы доберемся туда уже почти к зимнему солнцевороту, когда будет самая длинная ночь в году.

— Далековато, — заметил Рубен. — А почему я попросил тебя нас туда доставить?

— Ты сказал, что тебе надо попасть в какой-то замок Волшебника. Ты сказал, что туда не попадешь без волшебства, но так как теперь ты уже не волшебник, ты загодя объяснил мне, как можно туда попасть. Должно быть, ты еще с детства там все изучил и знаешь все ходы и выходы.

— И я говорил тебе, что это дело — очень важное? — переспросил Рубен.

Аэрн мрачно кивнул.

— Тогда нам надо отправляться в дорогу поскорее.

Кэлен весь вечер улыбалась разным людям. Теперь перед ней стояла женщина в красивом синем платье. Она с пафосом говорила о том, как всех беспокоило долгое отсутствие Матери-Исповедницы. Ее лицемерие, как и лицемерие остальных гостей, было очевидно для Кэлен. Она всю жизнь слушала подобные басни, и ей было очень противно. Ей бы хотелось, чтобы хоть один из всех этих людей, с которыми ей постоянно приходилось иметь дело, честно признался, что ненавидят ее, ведь она им всем мешает, не дает чинить произвол в Срединных Землях. Кэлен старалась убедить себя, что все же не все такие.

Она попробовала представить, что бы сказала эта дама, жена посла, если бы увидела Мать-Исповедницу не в роскошном белом платье с бесценным бриллиантовым колье на шее, а верхом на лошади, голую, забрызганную кровью, с мечом в руке, отбивавшуюся от врагов. Кэлеи решила, что эта дама упала бы в обморок.

Когда жена посла наконец замолчала, Кэлен поблагодарила ее за беспокойство и направилась к выходу. Было уже очень поздно, а завтра с утра состоится заседание Совета. Бросив взгляд на собственное отражение в зеркале, Кэлен вдруг почувствовала себя так, будто она пробудилась после долгого сна и снова оказалась Матерью-Исповедницей во дворце Исповедниц, в Эйдиндриле. И все же она уже не та, что прежде. Она словно постарела на много лет и даже забыла о том, что такое — быть чистой. Кэлен улыбнулась. Очень здорово, что она успела сегодня вымыться.

Уже у двери к ней подошла еще одна нарядная дама.

Кэлен нахмурилась. Волосы незнакомки были слишком короткими — не как у других женщин здесь, но черное нарядное платье явно дорогое, а на шее изумрудное ожерелье.

Женщина сделала реверанс:

— Мать-Исповедница, мне необходимо поговорить с тобой.

— Мне очень жаль, но боюсь, что я не помню тебя,. — сказала Кэлен.

Женщина почему-то все время оглядывалась, словно кого-то искала глазами.

— Ты и не знаешь меня. У нас есть общий друг. — Тут она заметила, что за ней следит одна пожилая женщина со злым лицом, и повернулась к ней спиной.

— Мать-Исповедница, пришла ли ты в Эйдиндрнл одна или вместе с кем-то? — спросила незнакомка.

— Вместе со мной был мой друг, Чандален, но он остался ночевать в лесу. А что?