Вавилонский голландец - Фрай Макс

Александр потряс головой. Ну что за ерунда лезет в голову? Если бы да кабы… Он точно знал, что не любит Анну. Она нравилась ему – да, пожалуй, даже очень нравилась. Но была чужой, как были чужими все женщины с тех пор, как он расстался с женой.

Анна выбежала из рентовочной конторы, плюхнулась на пассажирское сиденье, слишком сильно хлопнула дверью. Она, казалось, не замечала его обиды.

– Ну что, трогай? Нам на север по дороге сто тридцать восемь! На север по дороге сто тридцать восемь едем мы дружно в порт Септ-Айла, – она попыталась произнести последнюю фразу в рэповом ритме. – А что, может получиться замечательная песенка!

Александр не ответил, ткнул в кнопку аудиосистемы. Машина наполнилась голосом Маэстро. Некоторое время они ехали молча. Александр чувствовал, что Анна поглядывала на него, несколько раз вздыхала, словно хотела что-то сказать. Но он упорно смотрел только на дорогу и молчал. Маэстро пел.

Минут через двадцать молчания Анна неожиданно решительно остановила пение Маэстро. Как раз в том месте, где тот объяснял, что сухопутный шарманщик поет о море и на корабле эту песню поймут. Какая-то мысль почти смутила Александра. Но, видимо, не застав отклика, ушла в неизвестном направлении.

– Послушай, – Анна говорила бодрым голосом, как говорят с капризными больными. – Нам ехать целых два часа, и мне совершенно не хочется проделать этот путь, как на похоронах. Жизнь только начинается! Ну что с тобой?

– Ничего. – Александр упорно смотрел на дорогу. – Мне надо следить за движением.

– Ну следи… Просто мне показалось, что ты обиделся или рассердился. Постарайся меня понять, пожалуйста. Я вовсе не хочу тебя обидеть или оставить по себе плохую память. Честное слово!

– Если ты не хочешь меня обидеть, зачем ты все это делаешь? Словно хочешь показать мне, что я для тебя – ноль и вообще ничего не значу?

– Послушай, будь справедлив. Начнем с самого начала: я же для тебя ничего не значу, верно? – Анна говорила легко, без обиды, просто констатируя. – Ты хотел умеренно хорошо провести несколько дней, ведь так?

– Ну… так, – Александр пока не понимал, к чему она клонит.

– Если бы я не согласилась провести эти дни с тобой, ты бы провел их с кем-нибудь другим. В смысле, с другой, – Анна насмешливо указала на мобильник, валяющийся в подлокотнике кресла. – Ведь так?

– Не знаю. Может быть.

– Да не может быть, а точно! – Анна откровенно веселилась. – Я абсолютно случайный на твоем пути попутчик в поезде. Кстати, не самый противный. По крайней мере, не храплю и не пинаюсь.

– К чему ты это все говоришь?

– Да к тому, что ты же не будешь сердиться на попутчика в поезде, что он сошел не тогда, когда ты ожидал? Вот и ты на меня не сердись. Пойми, для меня это тоже все очень непросто. Думаешь, легко решиться и уйти на корабль? Это ведь в каком-то смысле схима.

– Что, там дают обет безбрачия и надо натрахаться вдоволь перед отъездом? – Александр саркастически фыркнул.

Анна замолчала и отвернулась. Некоторое время сидела тихо, словно и не было ее в машине. Потом решилась:

– Ну что ты все сводишь к одному? Поверь, есть жизнь и выше пояса. Просто корабль – это в какой-то мере уход от мира. А для того чтобы от мира уйти, надо решиться. Попробовать все, что может удержать. Это глупо было, конечно, думать, что наша встреча что-то изменит. Я почему-то надеялась… хотя с самого начала знала, ничего не выйдет… но страшно же! Знаешь, как страшно? Прости меня, свои проблемы надо решать в одиночку.

Анна опять затихла. Александр закурил, приоткрыл окно.

– Ну и какие твои проблемы ты пыталась решить посредством меня? – он хотел, чтобы в голосе прозвучал легкий цинизм, но не был уверен, что преуспел. Обида все-таки прорвалась.

– А вот и хорошо, что мы целых полтора часа будем ехать! И придется тебе меня выслушать, поскольку отвлекаться тут не на что. И не на кого! – Анна опять улыбалась. – Ты же никогда меня не слушал, а то бы давно все понял. Я тебе говорила, но не знаю, ты слушал меня или нет. Я очень любила одного человека. Вернее, мы друг друга любили.

– Все мы любили… – Александр чувствовал, что обида его отпускает. Но осталось смутное, немного страшное ощущение, как будто он заплутал в непонятном лесу. А Анна, русалка древесная, водит его кругами. А тут еще этот бесконечный лес по обе стороны дороги. – Мы все любили, так что ж теперь, всю жизнь мучаться?

– Да, я знаю. Твоя жена и еще та, другая женщина. Тогда ты должен понять, как это бывает. Пусто и никчемно. Особенно по утрам, когда сон уже отступил, а дневные заботы еще не закрутили и мы беззащитны перед болью. И больше всего на свете хочется ее прогнать, не чувствовать, так?