Вавилонский голландец - Фрай Макс

– Вряд ли в современном флоте хоть что-то из этого может пригодиться. Скажите, Сандра, вот ваш костюм – вы занимаетесь реконструкторством?

– Нет, – холодно ответила Сандра, – это костюм времен расцвета парусного флота, а я как раз и служу на паруснике. Костюм придумали не дураки. Удобно, попробуйте.

– На паруснике? – Робин подняла глаза вверх и словно впервые заметила полотнище фока у себя над головой. – Как-то это все несерьезно… – пробормотала она себе под нос.

– Несерьезно? – Сандра расслышала и явно не собиралась эту реплику упустить. Кажется, в отличие от меня с моими узлами, Робин затронула интересную тему.

– Нет, это я так.

– Нет уж, мне интересно!

– Н-ну… Парусники, камзолы, романтика… Я читала, вы просто плавучая библиотека. А у меня складывается ощущение, что вы тут в пиратов играете. Я хочу сказать – ну, когда переживешь что-то серьезное, все это начинает казаться детскими играми. Треуголка эта ваша… Я-то уже взрослая.

– А, – покивала Сандра, – конечно. Кстати, вот капитан идет. Сейчас склянки пробьют.

На палубе появился капитан, как всегда, блестящий и подтянутый, и судя по ритмичному и азартному бою рынды, склянки отбивал вездесущий Том Лири. Наступила полночь.

– Где? – спросила Робин.

Сандра помрачнела. Робин во все глаза смотрела на верхнюю палубу, Сандра – на Робин.

– Кому Джонсон сдает вахту? – наконец спросила Робин обморочным голосом.

– Робин, – мягко спросила Сандра, – скажи, пожалуйста, твоя повесть о погибшем ребенке – это фантазия или ты писала с натуры?

– При чем тут это? – взвилась Робин, словно ее задели за живое. – Я же не об этом спрашивала!

– Нет, отчего же? – в Сандре словно проснулся спящий до тех пор психотерапевт. Никогда ранее не слышал я в ее голосе такой бездны терпения. – Мы как раз подходим к теме, кому сдает вахту Джонсон.

– Как это может быть связано? – истерическим шепотом воскликнула Робин. – Моя история и весь этот бред, который происходит на корабле?

– Самым прямым образом. Скажи, когда ты написала мне о трагических событиях, которые пережила, и прислала ссылку на текст – что ты имела в виду?

– Да меня просто уничтожили! – прорвало Робин. – Я три года писала роман – буквально кровью сердца… – На этом месте я поморщился. – Отнесла его в издательство к Мартину, а он… Он такое мне написал… такую грёбаную рецензию… конечно, после этого все между нами было кончено. А роман – он для меня был как ребенок! Как лучшее детище! Тогда я и написала эту повесть. А если бы не написала, точно бы умерла от горя… Мы были такой красивой парой: Робин и Мартин. А он меня просто растоптал. Вам этого не понять! Судя по тому, как вы тут играете, ничего серьезного с вами в жизни не случалось. Вы не врубаетесь, каково это – потерять самое дорогое, на котором столько надежд сошлось, столько планов…

– Да, я поняла, – кивнула Сандра с совершенно спокойным лицом. – Бедная девочка.

Я переводил взгляд с девушки на мою коллегу и обратно. В присутствии Сандры девичьи откровения выглядели кощунственно, я-то знал историю нашего старпома. Но на лице Сандры абсолютно ничего не отразилось.

– Робин Игл, – громом прозвучала корабельная связь, – вас вызывает капитан. Поднимитесь, пожалуйста, на мостик.

Робин убежала, бросив бутылку для Фогерти у моих ног, а Сандра с размаху ткнулась лицом в колени.

– Дура, бессмысленная дура! – взвыла она шепотом.

– Кто, Робин?

– Да нет же, я! Купилась на девичий трагизм.

– Ты бы не купилась, если бы… – я замолчал. Язык не поворачивался.

– Ну да, если бы сама не потеряла ребенка, – жестко продолжила Сандра. – Личные переживания подвели. Я могла бы быть и поумнее. Ну все, капитан меня на берег спишет, если не вовсе за борт.

– Старшему помощнику подняться на мостик, – снова проскрипели динамики. – Повторяю…

В отличие от Робин, Сандра тронулась с места с неспешностью идущего на эшафот. И бутылку взять с собой не забыла. На мостик она поднялась с гордо выпрямленной спиной, на ходу сунула бутылку прямо в карман набивающему шкот грота Фогерти и скрылась в штурманской рубке.

Меня снедало любопытство. Совершенно очевидно, что Робин не способна увидеть капитана и его вахту, слишком она занята собой, слишком себя жалеет. У меня сосало под ложечкой от желания увидеть краем глаза идиотскую сцену, которая сейчас должна бы происходить в рубке. От волнения я докурил трубку до конца, вычистил ее, забил и снова раскурил. Тут ко мне присоединился Джонсон.