Смех дракона (сборник) - Олди Генри Лайон

А маг все шел, не задерживаясь ни на минуту.

Охранительные знаки на двери зловеще замерцали – и погасли в испуге, едва Симон протянул к ним руку. Дверь послушно открылась. Рыхлый толстяк, бормотавший заклинания над жаровней, от которой воняло падалью, затравленно обернулся к гостю. Лицо его исказилось, и Талел рухнул на колени.

– Симон, пощади!

Старик бросил брезгливый взгляд на жаровню, на свиток папируса с ригийскими иероглифами. Вне сомнений, Талел старался призвать на помощь кого-то из обитателей ада, но не успел завершить обряд.

– Симон… умоляю…

Порыв ветра распахнул окно, подхватил папирус и унес его в ночь. Жаровня угасла, шипя как змея. Во мраке продолжала светиться лишь фигура мага. Остихарос протянул левую руку, ухватил толстяка, похожего на раздавленную жабу, за горло и легко приподнял над полом. Жрец захрипел, чувствуя, что еще чуть-чуть, и его шея сломается.

– Где мой ученик?!

Голос старика громом рокотал под сводами башни.

– Я… я виноват!.. Ты же пропал… Тебя год не было… Все думали – ты погиб! Он сам пришел ко мне…

– Где он?!

– Он… его увезли… Прости, Симон! Я не знал…

– Лжешь! Когда я вызвал тебя, мальчишка сидел в твоем подземелье!

– Да, я солгал… Я не мог!.. они уже пообещали его…

– Кто – они? Пообещали – кому?!

– …Махмуду! Султану Махмуду! Ты объявился слишком поздно, Симон… С-с-сделка… Да отпус-с-сти же! Задох-х-хнус-с-сь…

– Султан Махмуд Равийский?! Ты не лжешь?

– Нет!

Каменные пальцы разжались, и жрец плюхнулся на пол. Кашляя, растирая шею, Талел попытался отползти в угол, но был остановлен магом. Жесткий каблук Остихароса без малейшей жалости опустился на мясистый загривок жреца.

– Кто пообещал моего ученика султану Равии?

– Они! Открывающие Пути!

– Проклятье! Раздери тебя Даргат! Значит, это правда, что ты умеешь находить скрытое в людях?

– Правда… – еле слышно прохрипел жрец.

– У Карши есть скрытый талант?

– Он – прирожденный скороход. Только не знает об этом.

– Я полагал, из него получится неплохой маг, – пробормотал Симон.

Свечение под его одеждой медленно гасло.

– Да, конечно! Неплохой, совсем неплохой! – подобострастно зачастил жрец. – Маг неплохой, а скороход – просто замечательный! Самый лучший! Я так и сказал Открывающим. А они нашли заказчика…

– Какова твоя доля? – с брезгливостью поинтересовался старик.

– Десятина…

Остихарос хмыкнул, убрав ногу с загривка Талела.

Открывающие Пути, жрецы Многоликого, умели с помощью тайных обрядов пробуждать дремлющие в людях, неизвестные им самим таланты. При этом у человека, Вставшего-на-Путь, урезалось многое другое. Музыкальный слух, способность к быстрому счету, глазомер… В каждом случае это был особый, присущий только тебе, и никому другому, набор качеств, которыми следовало пожертвовать. Если обряд над Карши свершится, мальчику никогда не быть чародеем. Также как музыкантом, астрологом или, к примеру, летописцем. Да много кем – не быть.

Зато скороходом он станет превосходным.

«Учитель! Заберите меня отсюда! Пожалуйста…»

– Когда его увели?!

– Перед самым твоим… появлением. Я ведь не знал, что ты жив!

Опоздал. Если бы не проклятый демон, он бы успел. Что толку жалеть о том, чего не произошло? Случилось так, как случилось. Он дал обещание ученику – и не смог его выполнить.

– Симон! Бери все, что захочешь…

– Перестань скулить. Все, что захочу? Я запомнил твои слова. Живи, мой должник. Позже я решу, как именно взыскать с тебя долг. А сейчас я тороплюсь.

Быстрым, молодым шагом Симон Остихарос направился прочь из башни. Для обряда Открытия Пути требуется подготовка. Немного времени у него есть. Во второй раз он не опоздает.

Махмуд Равийский, шестнадцатый в династии Менгеридов, кормил рыбок. Стоя у края бассейна, выложенного яшмой и нефритом, сутан брал разваренные зерна ячменя из чаши в руках чернокожего раба – и бросал в воду. Цветные карпы, завезенные по приказу владыки из далекой Негары, толкались, высовывались из воды, плямкали слизистыми кругляшами ртов. Золотые, зеленые, цвета оливок или же апельсина – пожалуй, рыбы любили владыку сильнее, чем большинство придворных лизоблюдов. Сам же Махмуд из всех карпов предпочитал снежно-белых с красно-черными пятнами.

«Они напоминают мне раненых,» – говорил султан.

Возле беседки, увитой лозами винограда, ждал великий визирь Газан ибн-Газан – обманчиво дряхлый старец с гладким лицом ребенка. Он первым заметил Симона Остихароса, идущего к бассейну в сопровождении двух султанских телохранителей, и приветливо улыбнулся гостю.