Вавилонский голландец - Фрай Макс

Тут Мишель картинно отставила швабру, подперла бок рукой и глянула на Майкла сурово. Он сбился с мысли, махнул рукой и полез вниз, в салон. Через минуту он уже вернулся с небольшим мешком из суровой холстины, плоскими электронными весами, здоровенным стаканом и кофемолкой. Кофемолку Майкл воткнул в розетку, поставил стакан на весы, выставил ноль и запустил руку со стаканом в мешок. Ганс с интересом наблюдал за этими странными действиями и наконец не выдержал:

– Что у тебя там, в мешке? Кофе?

– Давай поспорим, что никогда не угадаешь? – предложил Майкл. – Подскажу: нет, не кофе, какой же кофе, когда мы пьем пиво?

Гансу было лень гадать, так что он сразу сдался. Майкл огорченно вздохнул:

– Ладно, скажу. Скорлупа от грецких орехов, – и тут же повеселел, глядя на озадаченного Ганса. – Не веришь? Напрасно, напрасно!

Достав полный стакан, Майкл торжественно поставил его на весы и записал вес в желтом блокноте. Высыпал стакан в миску, повторил процедуру еще несколько раз. Достал калькулятор, долго тыкал в кнопки, выписывал какие-то дроби, шевеля губами. Опять потыкал в кнопки, досыпал еще немножко скорлупы и наконец, завязав мешок, убрал его под сиденье. Ганс все еще ничего не понимал, а уж когда Майкл засыпал первую горсть скорлупы в кофемолку, опять поинтересовался:

– Что готовить будешь? Какой-нибудь венесуэльский напиток?

Майкл изобразил на лице обиду. Над его пристрастием ко всему венесуэльскому подтрунивали все кому не лень. Он предпочитал тамошнее пиво, сигары, девушек – уверял, что они самые беззаботные в Латинской Америке. Но больше всего он любил капибар, или карпинчей, как он их называл. В Венесуэле их было видимо-невидимо, а с одним, который жил на ферме у Майклова друга, он очень подружился, всегда навещал, привозил чего-нибудь вкусного. Развешал его фотографии у себя в капитанской рубке – вместо красоток, как у других шкиперов. Про карпинчо Майкл говорил даже теплее, чем про девушек, и складывалось впечатление, что они там по вечерам часто ведут философские беседы. Впрочем, отчего бы и нет?

Как-то раз Ганс и Джон разыграли его: Джон написал огромную, чудовищно аляповатую картину с ягуарами, попугаями, роскошными голыми девушками, и они убедили Майкла, что это шедевр венесуэльского примитивиста Роберто Сьенфуэгоса, которого всякий культурный человек должен знать. Майкл возжелал картину, ходил к Джону и ныл, просил продать ее за любые деньги. Когда предложенная сумма достигла уже неприличного размера, – пожалуй, Майклу пришлось бы закладывать дом, но он не сдавался, и в глазах у него появился нехороший огонь, – Джон совсем было растерялся, но нашел выход. Он встретил Майкла сообщением, что это поддельный Сьенфуэгос и что он, Джон, готов уступить его за ящик пива и коробку сигар. В результате они же и остались в дураках, потому что пиво прикончили в тот же вечер, сигары за неделю, а шедевр Майкл повесил у себя в гостиной на самом видном месте – и он был единственным, кому этот ужас нравился, а смотреть приходилось всем.

Мишель вытащила очередное ведро забортной воды, окатила палубу и прошлась шваброй. Выкрутила ее ловко, встряхнула и поставила сохнуть, а сама подсела к Майклу, достала сигарету и с удовольствием закурила. Некоторое время они с Гансом наблюдали за тем, как Майкл с хрустом доламывает в ладонях ореховую скорлупу. Солнце прошло зенит, и Мишель свернула навес над кокпитом. Было как-то необычно тихо и благостно.

Майкл принялся загружать скорлупу в здоровенную кофемолку – в нее помещались три полные пригоршни. Долго жужжал, каждые несколько секунд открывая крышку и проверяя качество помола, наконец высыпал скорлупу во вторую миску. Повторил со следующей порцией.

– А теперь, друзья мои, – объявил он, – будем работать втроем. Ты, – он ткнул Гансу в грудь пальцем, – будешь непрерывно мешать краску. Ты пойдешь готовить ланч. А я буду красить.

– Хорошо, – согласился Ганс, – так зачем ты все-таки молол скорлупу?

– Вскоре вы узнаете всё! – торжественно отвечал Майкл.

– Кэп сегодня изображает дельфийского оракула, – съязвила Мишель и отправилась вниз, к плите. Ганс не понял, что это за оракул, но ему не хотелось думать об этом.

– Она была крупновата, – сжалился наконец Майкл. – А теперь, смотри, как песочек! Нам ведь нужна противоскользящая краска? Держи мешалку, – и аккуратно начал высыпать скорлупу в ведро.

Ганс, сообразив наконец, в чем дело, добросовестно размешал содержимое. Майкл обмакнул в ведро кисть, провел полосу, пару минут внимательно смотрел, как краска подсыхает, и, видимо, остался доволен. Ганс еще раз помешал краску и аккуратно налил, примерно на палец, в широкую кювету.