Смех дракона (сборник) - Олди Генри Лайон

Закрыть окна?

Шансон разгуливал по квартире, издеваясь. Гоцен-тоцен-первертоцен. Давай, ныряй, намекал шансон. Потолкуем за музон. Хер кучерявый. Как идут козлы? Козлы идут лесом.

Он зашел в туалет. Здесь было тихо.

* * *

Решился он не сразу.

Страх – я схожу с ума! – вцепился в рассудок цепкими коготками, всякий раз заставляя сворачивать в другую сторону. Так запутывается в волосах летучая мышь. Вот уже час он кружил по парку. На центральной аллее загорелись матовые луны фонарей. Боковые дорожки тонули в чернильном сумраке. Бродить по ним было жутковато. Поди знай, что за компания заправляется пивом на скамейке: мирные студенты или гопники-отморозки? По жеребячьим голосам, по уголькам сигарет, рдеющим во мраке – не разберешь.

Как сомнамбула, он мерил аллеи шагами. Спотыкался на выбоинах, чертыхался вполголоса. Десять минут торчал у древнего тира, наблюдая за стрелками. Старик-тирщик предложил ему семечек; он отказался. Из открытых кафе накатывали волны шансона, черт бы его побрал, и техно-дэнса. В какой-то момент сквозь какофонию прорвалось сипловатое: "Взлетая выше ели, не ведая преград, крылатые качели летят, летят, летят!.. " – и он, словно под гипнозом, двинулся на звук.

Сквозь прорехи в зарослях пробилась радуга. Он выглянул из-за поворота – и увидел карусель. На миг она показалась ему аттракционом-ловушкой из трэшевого ужастика "Клоуны-убийцы из открытого космоса". Слишком весело мигают огни. Слишком громко звучит музыка. Слишком празднично вращается карусель.

Все – слишком, все – чересчур.

Я смотрю глазами взрослого, сорокалетнего человека, подумал он. Если подойду ближе – вновь увижу облупившуюся краску, отломанное ухо льва, неровный белый скол… Ребенок видит все иначе. Ребенок верит, что чудо – рядом. Что еще минута, и конь оживет, а космический корабль, взревев дюзами, устремится в черные просторы Вселенной. Карусель – для тех, кто верит. Что я здесь делаю?

А главное – что здесь делает она ?

На спине оленя, словно Герда, скачущая по владениям Снежной Королевы, восседала дама – его ровесница. Очень, надо сказать, ухоженная дама. Даже верхом на олене она смотрелась, как на обложке журнала «Компаньон». Он огляделся. Рядом с будкой билетерши обнаружился мрачный бугай, одетый как на похоронах: черная "тройка", темный галстук. Поодаль маячил его брат-близнец.

Телохранители.

Осторожно, чувствуя себя Чингачгуком на тропе войны, он сдал назад, под прикрытие буйно разросшегося жасмина. Ни к чему смущать Герду. Ему бы тоже не понравилось, возьмись кто-нибудь подглядывать за ним из кустов. Хотя эту, пожалуй, смутишь! Все равно, не стоит тут ошиваться. Громилы проявят бдительность, и – мордой в асфальт.

Как магнитом, его тянуло обратно. Он вновь принялся нарезать круги по парку, в опасной близости от карусели. На ум пришло сравнение с акулой, кружащей около пловца. Акула, как же! Скорее уж привязанный к колышку ослик топчется на объеденной им же лужайке. Интересно, Герда тоже что-то видит?

Что? Вряд ли – звон, ржание, безумие скачки…

Наконец музыка смолкла. Радуга, моргнув, погасла. Раздалось басовитое урчание мотора, хлопнула дверца. На аллею вырулила глянцевая махина, облив его слепящим светом фар. Он шарахнулся в сторону, и джип с наглой медлительностью проехал мимо. Сквозь тонированные стекла ничего не было видно.

Герда добралась до чертогов Снежной Королевы, подумал он. Добралась – и осталась, выгнав Кея на мороз. Сложила из ледышек слово "Вечность", получила награду: все сокровища мира и серебряные коньки с тюнингом. Зачем ей глупый олень, зачем лошадки в яблоках, когда у нее под капотом этих лошадей – сотни три!

Но ведь за каким-то бесом она сюда ездит?

– Добрый вечер.

Тетка уставилась на него, не моргая:

– Здрасьте…

– Вот, пожалуйста.

Почему купюры в его руках всегда оказываются мятыми? Размышляя над этим феноменом, он втиснулся в космический корабль. Колени только что в подбородок не уперлись. Ничего, переживем. Внизу лязгнул механизм, приходя в движение.

"Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ…"

…с этой минуты он уже видел перед собой только стену гусаров и драгун, и летел на нее, гонимый могучею силой.

– Слава! – загремело над полем.

Ответил всем сердцем, всем дыханием, сколько было в груди:

– Слава!

А затем перед ним, точно из-под земли, выросли два драгуна, и один замахнулся саблей. Подчиняясь какому-то дивному чувству, владевшему им, он скатился с седла под брюхо коня, держась за стремена руками и ногами. Драгунская сабля черкнула седло, и тогда он появился в седле с правой стороны и, перекинув саблю в левую руку, внезапным ударом свалил драгуна с коня…