Смерть за смерть. Кара грозных богов - Гаврилов Дмитрий

– Волхва возьмём с собой?

– Мизгиря-то? Надо взять. И Силкисив с Херраудом – им быть при тебе, мои лодки первыми двинутся. Инегельду с молодцами выступать немедля и нас на порогах встречать, – решил Олег.

– Пороги как-никак десять вёрст! – проворчал Гудмунд.

– Инегельд справится, да и людей с ним достаточно. Да и на что я приказал плоскодонки строить? Ветер нам будет, как всегда, попутный. Ты же знаешь. И берегом не так долог путь, когда десятый год туда-сюда… Все уж приспособились и наловчились. Меня иное тревожит.

– Вельмуд с русью не подведёт?!

– Нет, эта русь не продажная. Сделает всё по договору. А в Новгороде при Рюриковне сам Рулав был оставлен. Ему, как себе, доверяю.

– Так что же тебя беспокоит? – спросил Гудмунд.

– Не что, а кто… Потому и Силкисив, и сына с собою беру.

На лице Гудмунда отразилось недоумение. Он сказал осторожно:

– Но здесь они в большей безопасности.

– Для пользы дела Херрауду, каким бы малым ни казался, надобно в Новгород явиться и при мне всюду быть. Я тебе позже о задумке поведаю.

– Я своих не повезу, – уточнил Гудмунд.

– Добро, но Ингрид сумеет о себе и детях позаботиться. И Сьёльв тут, защитит, если потребуется. Так и впрямь спокойнее будет.

Недоумение Гудмунда росло, но расспрашивать или возражать мурманин не стал. Олег слишком часто оказывался зряч там, где другие слепы. И хитрости свои раньше времени раскрывать не привык, пусть бы и родному брату, хоть пытай его – всё равно не скажет.

– Видение мне было на кургане, – пояснил Олег, как будто бы этим всё сказал. – Потому вперёд лучших людей шлю.

– А скотты?

Князь скривил губы, точно брат о гадости напомнил. Произнёс с неприязнью:

– Куда бы их подальше?! Мало ли что в головы взбредёт. Кинутся княгиню защищать – все полягут по дури.

Гудмунд не переставал удивляться. Всего день назад при упоминании скоттов в глазах Олега молнии вспыхивали, а теперь спокоен, как сытый волчара. Кривится и только.

– Есть и у меня одна задумка на их счёт, – осторожно отозвался Гудмунд. – Разведали мы к северу острова – осваивать бы надо. Разрешишь?

Олег махнул рукой, ответил с прежним равнодушием:

– Поступай, как знаешь. Я твоему решению верю. Пусть хоть Аваллон отправятся искать… Тоже мысль, прими на вооружение!

Гудмунд уже собирался уйти, но обернулся, вспомнив:

– Одд! Как ты думаешь, добрался ли твой Розмич до Белозера?

– Розмич-то? Он должен добраться. Об остальных не скажу. Печать Хель лежала на многих из тех, кто уходил вместе с ним! Я видел уже там, в Кореле, потому и отослал. Они смертники, но кто знает, вдруг каким-то чудом и обманут дщерь Локи в кои-то веки… – Олег снова прикрыл веки, словно бы пытался проникнуть сквозь мутную занавесь Времени.

– А Розмич печатью не отмечен?

Олег молчал долго, то ли слова подбирал, то ли отвечать не хотел за воспитанника.

– Розмич особенный, его судьба не определена. С такими, как он, ничего до конца не ясно. Может, и погибнет, может, до преклонных лет доживёт. Чую, в свой срок махнёт рукой на все людские заботы и в волхвы подастся, а коли ошибаюсь, так наоборот – лучшим военачальником станет.

– Ты шутишь? Разве так бывает, чтобы без судьбы? – произнёс Гудмунд осторожно.

Губы Олега тронула едва заметная улыбка:

– В жизни всякое бывает, брат.

– А Полат? Как думаешь, он прибудет на сход?

– Прилетит! – Олег уже не скрывал кривой улыбки.

И сердце Гудмунда холодело, когда примечал её за старшим.

– Впереди коня помчится! Сам себя плетью подстёгивать будет, лишь бы успеть.

* * *

Солнце ещё не выглянуло из-за кромки леса, а мир уже просветлел.

Разом, будто повинуясь божественному приказу, очнулись ото сна птицы, и неуютная тишина сменилась многоголосым чириканьем. В траве завозились жуки, забегали деловитые муравьи. Невесомая бабочка покружила над капищем и порхнула к белому цветку клевера, тут же вернулась в небо – роса ещё не сошла, полакомиться нектаром не удалось.

Освободившись от личин и шуб, Розмич с Ловчаном начали перетаскивать трупы. Волхв велел сложить их в противоположной от землянки стороне. Тут обнаружился ещё один камень, большой и плоский – почти как тот, что покоится у основания идола.

Вепсы оказались не только низенькими, но и очень лёгкими. Мешок с репой и тот больше весит. Но брались за каждого мертвяка вдвоём, чтобы в крови не перепачкаться.

Розмич ещё раз отметил белые рубахи – глупая одежда для ночной вылазки. Заметил также и чужие узоры. Вышивку, мало похожую на ту, что принята у словен. А вот лицом вепсы точь-в-точь ильмерцы, даже волос такой же – светлый.