Смерть за смерть. Кара грозных богов - Гаврилов Дмитрий

Словен всё пытался подобрать слова и доводы, найти хоть одно разумное объяснение.

– Значит, гнева богов вепсы не боятся? – спросил он.

Волхв рассмеялся. Только веселье было ненастоящим, горьким:

– Да им наши боги, что тебе ромейский Христос! – И, заметив ошарашенный взгляд воина, добавил: – Ты погоди, ещё немного, и врать начнут, будто мы своих богов выдумали. Или, что вернее, украли.

– Как украли? У кого?

– У них же, у веси – вепсов. Ну, или ещё у какой чуди. Одна зараза.

– Но ведь имена… – начал было Розмич.

– Переиначили, – волхв пожал плечами и отстранился, уставившись на небо.

В небесной синеве как раз проплывал утиный клин. Толстые, откормленные птицы летели низко. Даже не приглядываясь, видно – отожрались за лето так, что еле крыльями шевелят.

– А князь? – не унимался дружинник.

– Что князь?

– Князь! Он ведь Рюриков сын! Пожаловаться, объяснить! Челом бить…

– Объяснишь ему, как же… Жёнку его видел? Вепсянская душа. Она ему в уши так заливает, как ни одна словенка не сможет. У словенки просто совести не хватит так мужиком крутить.

– Но Полат…

– Полат… Слабенький он, Полат твой. И верит кому ни попадя. До него хоть как-то жили. Мирно жили, надо сказать, это ж самое пограничье Славии – если обиды и были, терпели. А Сивар-варяг явился – мы уж духом воспряли, порядок наведёт, да погиб сей князь, недолго правил… Вот тогда-то белозёрская весь вконец обнаглела. При Полате окажешься – приглядись: сколько бояр вепсянских, сколько словенских. То-то же!

– Мда… Невесело живёте, – заключил Розмич. От расстройства пнул безмятежно сопящего Ловчана в бок.

Соратник подскочил, словно ужаленный, завертел головой.

– А? Чего? Уснул?

– Ага. И проспал.

– Чего проспал? Кого проспал?

– Тут вепсянки приходили, – обронил Розмич небрежно. И когда глаза Ловчана стали поболе блюдец, добавил: – Все, как одна, голые. Глянули на твою сонную морду, плюнули и ушли.

– Да ну тебя! – взвился Ловчан.

– Возвращаться пора! – сказал Розмич в тон. – Не то, чего доброго, без нас в Новгород уйдут.

Волхв вдруг насупился, запыхтел потревоженным ежом. Взгляд его поплыл, придавая лицу пугающие черты. Да и голос прозвучал недобро:

– Не надо. Обождите в Белозеро возвращаться.

– Это почему? – нахмурился Ловчан. – Снова гостей из веси учуял?

Служитель капища замотал головой, будто конь, нюхнувший заморского перца. Повторил куда суровей прежнего:

– Не ходите. Я вам приют дам. И кормить стану.

Подобного поворота дружинники не ждали. Ловчан немедля поднялся на ноги, низко поклонился старику:

– За хлеб и всё прочее благодарствуем, но раз новых гостей не предвидится, восвояси пойдём.

Розмич Ловчана поддержал, хотя самому покидать мрачное святилище не хотелось. Несмотря на все события и трупную вонь, что по-прежнему щекотала нос.

– Нам и впрямь пора. В Белозере вверенные мне дружинники остались. Да и с князем Полатом объясниться надобно. Он ведь сватом моим был, а я сорвался, ушёл куда глаза глядели. Стало быть, подвёл князя.

Он тоже поклонился старику и уговоры, которыми не пойми с чего разразился волхв, слушать не стал.

«Погуляли по окрестностям, и будет», – мысленно заключил он.

И всё-таки, когда протискивались через дыру, прорубленную в колючей изгороди, обернулся. Волхв застыл столбом, а поймав прощальный взгляд Розмича, встрепенулся, спешно начертил в воздухе обережный знак. На сердце дружинника стало много легче – ежели старик благословил, значит, зла не держит.

А вот Ловчан спокойствия друга не разделял… Едва удалились от капища на приличное расстояние, пристал:

– Нет, ну ты видал? Вот стручок сушеный!

– Чего шумишь? – нахмурился Розмич.

– Дед этот! С чего он нас остаться уговаривал, а?

Ответа не нашлось. Вернее, глядя на возмущение друга, решил оставить суждение при себе.

– Да он же и в самом деле колдун! – продолжал кипятиться Ловчан. – Поди, травануть нас хотел!

Розмич старался быть серьёзным, но улыбки таки не сдержал.

– Зачем? Куда нас, потравленных, девать? Колодец-то того – полней не бывает.

– У… – протянул собеседник, сделал страшные глаза. Не издевался, ему действительно не до смеха было. – Потрава потраве рознь! Говаривают, есть такие зелья, которые живого человека воли лишают. Коли таковым опоить, что хочешь приказывать можно.

– И чё?

– Да ничё! Опоил бы, в личины обрядил и капище сторожить заставил! Неужто не ясно?