Лед и пламя - Сандему Маргит

— Твой дед рано ушел из дома, — сказала она смущенно. — Он оставил для тебя письмо. Вот — пожалуйста!

— Письмо? — удивился Вильяр, сдвинув брови. — С какой это стати?

Он уселся перед своей тарелкой и вскрыл конверт. Белинда ощущала в доме гулкую тишину. Тишину скорби. Здесь не хватало одного голоса. Радостного и неистового голоса хрупкой старой дамы, с серебристыми волосами и живыми движениями. Казалось, будто сама жизнь покинула Гростенсхольм. Расточительная, безответственная жизнь с поздними зваными ужинами, с роскошью, экстравагантностью и радостью жизни.

— Нет, — прошептал Вильяр. Он был явно испуган.

— Что там? — спросила Белинда.

— Он не в своем уме, этого он не может сделать! Я должен пойти в Липовую аллею, немедленно!

— Я с тобой, — сказала Белинда, потому что ее место было там, где был Вильяр.

Он ее не слышал. Он бросился опрометью из дома с письмом в руке. Белинда передала маленькую Ловису горничной и побежала следом. Он был уже далеко, на выгоне для лошадей, и ей пришлось немного приподнять юбки, чтобы поспевать за ним. Она догнала его только на дворе Линде-аллее. На всякий случай она держалась все еще позади, когда он вошел в дом.

Его родители и Тула сидели за столом и завтракали.

— Вильяр, что привело тебя сюда так рано? — спросил Эскиль.

Этот дом был тоже отмечен печатью скорби. У всех было подавленное настроение. Тула, сидевшая посредине напротив двери, мельком взглянула на Вильяра. У него в голове быстро пронеслась мысль о том, что ему необходимо узнать обо всем, что она могла надумать во время длинного пути из Швеции… Но он не тратил время зря на раздумья и пустую болтовню.

— Хейке уехал в долину Людей Льда!

Реакция Эскиля и Сольвейг была такой же, как у него — изумление и страх. Но Тула реагировала иначе:

— Что? Без меня? Когда он уехал? Бездыханная после бешеной пробежки, Белинда ответила:

— Только что. Он вручил мне письмо, которое я должна была отдать Вильяру. Затем он потрепал меня по щеке и исчез. Сразу после этого пришел Вильяр.

— И такое теперь, — пожаловался Эскиль. — Когда на пороге зима. Он же старый человек!

Тула вскочила из-за стола. Она проглотила последний кусок хлеба и запила его молоком.

— Читай письмо, Вильяр! Живо, я не должна терять время!

— Но ты не можешь…

— Замолчи! Читай! Вильяр развернул письмо.

— «Дорогой Вильяр!

Этим я полностью передаю Гростенсхольм под твою защиту, я знаю, ты справишься с этим.

Это письмо прощальное. Теперь, когда больше нет Винги, я попытаюсь найти сосуд Тенгеля Злого с водой зла и обезвредить его чистой водой Ширы. Я знаю, что я не тот человек, но мне нечего терять, чтобы добиться всего. Если я смогу освободить наш род от этого страшного карающего меча, то я это сделаю. Не должны больше рождаться такие обделенные дети, как я. Я попытаюсь вернуться домой, но если не вернусь, знайте, что мне не удалось выполнить задачу.

Все сокровища Людей Льда принадлежат теперь Туле, которая должна затем передать их маленькой Саге. Что касается волшебного корня, то я сохраняю его у себя. Он был со мной с первых месяцев жизни и охранял меня всю жизнь. Мне теперь нужна его сила, и, как говорится, я собираюсь вернуться! Так что он еще будет когда-нибудь принадлежать Туле, он тоже.

Вильяр, я беру с собой воспоминания о жизни с твоей бабушкой. Передай привет моему любимому сыну Эскилю и скажи, что он нас только радовал. Передай привет его восхитительной Сольвейг, которая поддерживала нас в хорошие и плохие дни. Привет неукротимой Туле. Попроси ее как следует заботиться о сокровищах Людей Льда! Разумеется, я беру с собой не всю воду из бутыли Ширы, поскольку, если мне не повезет, то вода еще останется для того, кто предназначен для продолжения борьбы. Дорогой Вильяр, позаботься о том, чтобы маленькой Белинде было хорошо. Она это заслужила.

Будьте все благословенны! Скоро мы снова увидимся!

Преданный Вам Хейке».

Вильяр опустил письмо. Остальные озадаченно смотрели на него.

— Это звучит совсем не так, будто он верит в свое возвращение, — сказала Сольвейг.

— Он должен! Он непременно должен, — сказал Вильяр.

Тула быстро шмыгнула в свою комнату.

— А не может ли она поехать вслед за ним? — испуганно сказала Сольвейг.