Цветок камалейника - Громыко Ольга

– Иггру, – ухмыльнулся тот, протягивая сложенный вчетверо клочок бумаги, залепленный воском. – Кинь вместе с бусиной любому нищему в шапку, пусть помолится за мое здоровье.

– Чего у тебя болит-то?

– Да вот, охромел чуток. – Раб скривился в злобной ухмылке. В первой, куда более бурной половине своей жизни он немало насмотрелся на обережников и готов был зуб заложить, что один из «охотников», а то и двое, не те, за кого себя выдают. Кого-то ищут? Чего-то вынюхивают? Если Репа сейчас в городе, он получит записку к вечеру, а если этот лапоть так и будет гнать ящерков, то даже к обеду. Условные наколки на воске не дадут бумажке потеряться, и обратно она вернется в виде семерика-другого бусин, в зависимости от важности сведений.

– Ладно, кину, – смягчился Ирут, опуская записку в карман и вскакивая на сиденье. – Ай-е, пошли!

***

Летний рассвет наступал медленно и обстоятельно: причаливший к противоположному берегу Ловчий вытянул невод, встряхнул, обдав траву каплями росы, и ушел жарить улов. Холодный дым от его костра затопил лощины. До восхода солнца оставалось не меньше двух часов, но Иггр уже приоткрыл шкатулку, и оно сонно выглядывало в щелочку горизонта. Птицы помаленьку пробовали голоса, дабы и сегодня не ударить в грязь клювом. Денек обещал быть жарким.

Горец бросил в кружку последнюю веточку. Бессонная ночь и самойлика просветлили голову до состояния хрусталя, чего нельзя было сказать о теле. Оно зверски хотело спать и понятия не имело, за что над ним так измываются. Пожалуй, сейчас сумел бы заснуть даже Джай – мысли о скорой смерти просто не успели бы вклиниться в промежуток между явью и долгожданным сном.

Но жрец уже заворочался, просыпаясь.

– Доброе утро, – похоронно сказал обережник.

– Угу, – почти приветливо отозвался тот, садясь и осматриваясь. – А вы давно встали?

– Мы не ложились. – ЭрТар потер зудящие от дыма и недосыпа глаза.

– Так боялись меня упустить? – Оказывается, тваребожец тоже умел ехидничать. Или успел научиться, в такой-то компании недолго.

– Да нет, за жизнь беседовали. Как раз вот гадали, чем морун мог нас заразить, – с кривой усмешкой признался Джай.

– А-а-а...– мужчина зевнул и потянулся, – мне тоже интересно. Очень тяжело было исцелять, словно паутину счищать – рвется, к рукам липнет…

– Исцелять? – тупо переспросил обережник.

– Ну да. Еще во дворе, пока вы вещи собирали. Никто, кажется, не заметил, как я взывал…

ЭрТар с опаской потрогал шею. Царапины как царапины, уже корочкой затянулись. Джай с тем же результатом закатал рукав и осмотрел локоть, но вместо благодарности вызверился на жреца, выплескивая сдерживаемые всю ночь чувства:

– Так ведь и мы не заметили, придурок ты этакий! Мы всю ночь, можно сказать, помирали, друг с другом прощались, а он исцелил и даже сказать не удосужился!

– Забыл, – смущенно признался мужчина. – Я думал, вы сами догадаетесь.

– Как?! Против моруньи^[33] даже йеры бессильны!

– Ну так радуйтесь, что я не йер. – Жрец встал и начал складывать одеяло – неумело, но аккуратно, помаленьку втягиваясь в нормальную жизнь.

– Зато как мы хорошо стоянку караулили! – внезапно фыркнул ЭрТар. – Ни одна мышь мимо не пробежала!

Джай собрался сказать что-нибудь душевное и ему, но тоже рассмеялся. Весть о чудесном – иначе и не назовешь! – спасении наконец достигла сознания и полностью его затопила, попутно смыв усталость. Захотелось вопить от радости, бегать по поляне кругами, то и дело подпрыгивая, и обниматься со всеми подряд, даже c деревьями.

– Слушай, – уже несколько смущенно обратился он к жрецу, – ты ж вроде грозился, что не станешь нам помогать?

– Я помог себе. Не хватало еще, чтобы вы тягались за мной уже в виде морунов.

– Брось, моруны так быстро не вылупляются. – Горец высоко подкинул в воздух кружку и поймал, не расплескав ни капли. – На, выпей. И признайся наконец: в таком важном деле отказываться от компании глупо!

– Да лучше б я моруна в нее взял, – искренне сказал тваребожец. Коротко дунул на дымящийся отвар и, к изумлению ЭрТара, сделал несколько длинных глотков. Возвращенная горцу кружка оказалась чуть теплой, хотя в ней осталось больше половины напитка. – Зачем вы вообще к нему полезли?

– Я думал, это ты, – смущенно признался Джай. – И хотел тебя удержать.

– От чего?

– Ну… – Парень замялся. В утреннем свете дня ночная «догадка» выглядела на редкость глупо. – Жертвоприношения.