Заклинатель - Прозоров Александр

Несколько раз его добычу подавали на общий стол — запеченного целиком кабана или косули как раз хватало, чтобы заморить червячка, для всей честной компании, — но большей частью отданная в руки холопов дичь просто бесследно исчезала где-то в бездонной утробе здешней кухни.

В день свадьбы по всему городу опять звенели колокола. Но, к счастью, только один день. Единственным днем ограничились и всенародные гулянья. Однако понятно было, что такое событие, такие хлопоты не могли не выбить Ивана Кошкина из колеи. Поэтому Зверев подождал еще неделю, прежде чем напомнил хозяину дома о своем предупреждении уже почти месячной давности:

— Не пора ли поискать спокойное место, боярин? Для себя, для добра. Для государя с молодой женой.

— Ты о чем, друже? — не понял застигнутый им возле конюшни Кошкин.

— Забыл уже, боярин, о чем я тебе перед венчанием на царство сказывал? После свадьбы вскорости пожар будет. Страшный. А потом великого князя попытаются убить.

— Отчего ты так решил?

— Сон видел, — пожал плечами Андрей. — Разве ты забыл, боярин Иван, что я иногда сны вещие вижу? Нехорошие…

— Угу… — На чело царского родственника наползла тень тревожной думы. — Счастлив больно государь, от жены своей ни на час отойти не в силах, про дела все забыл…

— Так и пускай жизни радуется, боярин. Ты их за город куда-нибудь вывези. Там и воздух чище, и вони городской не ощущается, и шума меньше… — посоветовал Зверев. — И про свое добро тоже не забудь. Коней, людей, скотину выведи. Жалко ведь будет, коли угорят.

— Угу… — задумчиво сдвинул брови Кошкин. — В селе Воробьевом, помню, путевой дворец стоял. Его еще великий князь Василий Дмитриевич ставил. Обветшал ныне, мыслю…

— Извини, боярин, — сухо заметил Андрей, — но на обдумывание у тебя времени не осталось. Про точный день я не ведаю, но не позже, чем через три недели после свадьбы все случиться должно. И вели холопам без брони и поддоспешников более не ходить. Лучше немного перестраховаться, чем убитым быть, не правда ль?

— Сегодня же туда ключника царского отправлю. На волю государеву сошлюсь.

— Это мудрая мысль, — кивнул Зверев.

— Спасибо, что напомнил, — приложил руку к груди хозяин дома и свернул в конюшню.

— Гореть ведь все будет, — припомнил свои видения в зеркале Велеса Андрей. — Ужасно гореть… Просто кошмар.

Он знал про будущую беду, знал про надвигающийся ужас, смерть, муки, разорение. Но что он мог поделать? Объяви он про неизбежную катастрофу — сперва не поверят, а потом его же в ней и обвинят. Откуда знать мог, коли не сам поджигал? Это члены братчины знают, как его «сон» в прошлый раз спас государя от покушения. А остальные…

— Никита, хватит спать! — крикнул он в конюшню. — Вижу, твои сапоги из сена торчат. Гнедого мне оседлай, скоро выйду.

Переодевшись в нарядный кафтан, он помчался к Кремлю, от него свернул вправо, вспоминая путь, которым вез его Михайло Воротынский. Найдя нужный двор, спешился, постучал рукоятью хлыста в ворота. Через несколько минут приотворилось лишь окошко на калитке:

— Кого там Бог в неурочное время? — спросил через нее недовольный подворник.

— Беги к князю, скажи, боярин Андрей Лисьин приехал. Увидеть желает по срочной надобности.

— Отдыхает ныне князь после трапезы. Недосуг ему…

— Тебе кишки на столб намотать, смерд? — хлестнул плетью по окошку Зверев. — Ты кто такой, чтобы за господина своего дела столь важные решать? Беги, тебе сказано, к князю. И если через пять минут не вернешься, я тебя на кол посажу.

— Пуганые мы, пуганые, — негромко, но вполне ясно отозвались со двора. — Бегай тут из-за каждого, князя тревожь…

Но судя по тому, что шаги удалялись, привратник все же отправился к хозяину.

Ждать пришлось почти четверть часа. Потом ворота все же отворились, Андрей увидел ожидающего его на крыльце князя в тяжелой московской шубе, с посохом, а чуть позади — укутанную в платки княгиню в объемном охабне. Женщина держала в руках деревянный ковшик. Похоже, его собирались встречать со всем почетом и уважением.

Зверев перешагнул порог, бросил поводья подворнику, предупредил:

— Не расседлывай, я ненадолго.

Воротынский подождал гостя на крыльце и, лишь когда тот коснулся перил, уважительно спустился на пару ступеней, поклонился:

— Гость в дом, радость в дом, боярин Андрей. Рад видеть тебя снова у себя на дворе.