У Великой реки. Поход - Круз Андрей

Без страховки случалось такое, чего и в дурном сне не привидится. Режут, скажем, свинью на мясо, и режут без ума, не специальным ножом. Сэкономили на убойщике вроде как. И получилось жестокое и беспричинное убийство невинной твари, да ещё и без достойного захоронения. Не считать же таковым опаливание щетины? А раз случилось такое, что свинья возьми да и восстань в целях осуществления личной мести, и вполне обоснованной притом, отрасти клыки, как у тигра, и давай резчиков жрать. Каково, а?

Едва я подъехал к воротам частокола, огораживающего крематорий, калитка в них распахнулась и передо мной появился мрачный усатый мужичок лет сорока.

— Чего привёз? — поинтересовался он.

Я показал пальцем себе за спину и сунул ему голубую бумажку с распоряжением. Тот прочитал её, поморщился как от зубной боли:

— И что? Нам потом за работу кто-нибудь заплатит?

— А я знаю? — резонно возразил я. — Подпись видишь? Помощник городского головы Беляков. С него и спрашивай. У него на любой вопрос завсегда ответ есть.

— С него спросишь! У него ответ есть, верно: «пошёл в задницу» у него ответ. А нам опять забесплатно работать.

Уровень эмоций у работника крематория начал повышаться. Есть такой тип людей — дурак-самовзвод с уклоном в вечный пессимизм.

— Но всё же ответ, верно? Ладно, велик труд — тележку с тушей до печки дотащить, — урезонил я усача.

— Да много ты понимаешь! — аж взвился мужик. — Нам сюда какую только дрянь не привозят, и всё, что по команде из управы — на халяву.

— Ты кому подчиняешься? — спросил я мужичка.

— В смысле?

Я явно сбил его с волны, на гребне которой он собирался произнести целую обличительную речь. А мне надо её слушать, когда этот «бабуин» зубастый у меня за спиной воняет?

— В смысле твоей лавочкой город командует или частный владелец? — расшифровал я ему свой вопрос.

— Город.

— Тогда выгружай тушу и не гунди. Тоже мне, сирота нашёлся. Начальство приказало — изволь выполнять.

Мужик разозлился окончательно, но перечить не стал. Разве что ворота перед моей машиной ему пришлось открывать трижды — со злости он так толкал створки, что они возвращались обратно. В конце концов он с воротами справился, и я задним ходом заехал в тесный двор. Мужик постучал ладонью в окошко маленькой бытовки, откуда высунулся заспанный парняга-абориген изрядных габаритов.

— Просыпайся, работа есть, — чуть не прошипел ему мужик.

Я сделал вид, что мне его настроения безразличны. Впрочем, даже и виду подавать было не надо: его эмоции меня и вправду мало волновали. Мужики, сердито сопя, выволокли тушу из кузова, и я крикнул им: «Брезент тоже сожгите!» После чего с досадой вспомнил, что забыл истребовать с управы его стоимость. Такой брезент рублей пять золотом стоит, а они на дороге не валяются. Теперь поздно, придётся из премии вычитать, с Ваньки гроша ломаного не допросишься.

Мужики ничего мне не ответили, но загаженный брезент сгребли и бросили в тележку поверх лежащей в ней туши монстра. Впряглись в неё и покатили в ворота. Я не стал дожидаться, когда они выйдут обратно, а выехал со двора на улицу. Свернул направо и поехал обратно в сторону Центральной площади. Через те ворота мне было проще всего заехать на Холм.

В воротах стоял знакомый урядник, который махнул мне рукой, я ему ответил тем же. Холм не зря так назывался, и дорога понемногу пошла вверх. С обеих сторон потянулись высокие крепкие заборы, за многими лаяли собаки. На заборах дремали важные коты, во дворах и на улице играли дети.

Сначала с обеих сторон шли дома двухэтажные — городского купечества, затем потянулись одноэтажки людей попроще. Все они были сложены из мощных сосновых брёвен, крыты металлическим профнастилом или жестью, окружены добротными заборами. Городок Великореченск не бедствовал. Расположенный на перекрёстке караванных и речных путей, торговал он со всем течением Великой.

Пару раз свернув налево и направо, я подъехал к воротам, выкрашенным в зелёный цвет совсем недавно. Сам красил. Остановил машину, прошёл через калитку во двор, выдернул крепкие шкворни из петель и распахнул ворота. Вернулся к машине, загнал её во двор, поставив под крепкий навес. Сейчас лето, относительно сухо, можно и так. А зимой я её всегда в сарай ставлю — берегу. Затем запер ворота, вытащил из кабины оружие и свой рюкзак, взвалил всё на плечо и пошёл в дом. Протопал ботинками по дощатому крыльцу, вошёл в сени. Рюкзак сбросил на пол, а оружие пронёс в горницу и установил в пирамиду. От оружия очень часто моя жизнь зависит, так что забочусь о нём я первее, чем о самом себе.