Нопэрапон или По образу и подобию - Олди Генри Лайон

И в них тоже можно попасть.

– Мы ведь беллетристы, уважаемый Константин Георгиевич, – невинно улыбаюсь я, интуитивно чувствуя: сейчас Босса надо дожимать. Впрочем, мы с Олегом привыкли работать в паре, нам даже намеков не надо. – Только мы фантасты, а здесь скорее детектив получается. Кое-кто упорно проталкивает на соревнования некоего интеллигента-остеохондротика по фамилии Монахов. Задействует немалые связи, в итоге добивается своего, а в результате мы имеем что? Труп мы имеем, свеженький, с пылу с жару, прямо на татами! Впору предположить: кому-то очень надо было убрать американца, причем так, чтоб комар носа не подточил. Одна беда: киллер странный попался… Хотя, с другой-то стороны, кто на рохлю-интеллигентишку подумает? Несчастный случай, однозначно! А Монахов, кстати, потом возьми и исчезни. Ну, как сюжетец для романа? Прям хоть садись и пиши Корецкому с Леоновым на зависть!

Босс некоторое время молчит.

Во время этой паузы я успеваю закурить.

– Да, я вижу, не я один умею добывать информацию, – чуть натужно улыбается наконец менеджер «Тайра». – Ладно, так или иначе, этот вопрос интересует всех нас. – Босс косится на Ленчика, и Ленчик молча кивает: таки да, интересует! – Давайте делиться добычей.

– Давайте, – охотно соглашается Олег.

– Тогда, раз я к вам пришел, значит, мне и начинать, – разводит руками господин Шемет.

Обаятелен, чертушка!

Не отнимешь.

Большой босс

У Кости Шемета, известного в определенных кругах под кличкой «Большой Босс», сегодня был трудный день.

До местного турнира времени оставалось с гулькин нос, а требовалось еще утрясти кучу дел. В горисполкоме висел дамокловым мечом вопрос оплаты помещения (Дворец спорта – это вам не вшивый полуподвал какого-нибудь интернатишки!). Затем следовало обеспечить телесъемки и разобраться с рекламщиками, напомнив, что с завтрашнего дня плакаты должны висеть не только в вагонах метро. Эмблему Шемет видел, красивая эмблема, броская: матерый волк, задрав морду, воет на фоне ярко-оранжевой луны. Подпись под эмблемой: «Готовься к смерти, а тогда и смерть, и жизнь – что б ни было – приятней будут!» Подпись он предложил от себя. Отличная шутка: цитата из Шекспира, которую каждый второй примет за самурайский девиз; а те, кто способен узнать автора, на турниры Большого Босса не ходят.

И правильно делают.

Наконец, намечались переговоры тет-а-тет со вздорными представителями команд Дагестана и Севастополя. Те специально приехали раньше – у кавказцев, как и у морячков, два бойца в июле отправлялись за бугор, «валюту валять», и потому берегли форму чище топ-моделей. Короче, за треть от суммы приза они готовы были красиво лечь под кого скажут, но не раньше полуфинала, для престижа; а также без особой постшумихи в прессе и на телевидении. Местные «массмедиа» – плевать, далеко и тихо, а дальше пусть не идет. Овчинка стоила выделки, и Шемет заранее готовился выторговать у приезжих последние штаны, превратив желаемую ими треть суммы как минимум в четверть.

Он любил такие дни.

Они придавали смысл жизни.

Ближе к вечеру, просто так, без определенной цели, устало-счастливый Шемет подкатил к Автодорожному институту. Здесь, в просторном спортзале на втором этаже, занимался его «отстойник» – многие парни, привлеченные рекламой и сплетнями, соглашались платить весьма приличные деньги, рассчитывая в самом скором времени начать эти деньги зарабатывать под крылышком у Большого Босса.

Молодые инструкторы время от времени выуживали из этой трясины прирожденных бойцов, примерно одного на два-три десятка; еще кое-кого удавалось пристроить в охранные агентства и «телохранители для дураков». Короче, «отстойник» себя окупал дважды.

После «отстойника» тренировались «сборники», профессионалы, знающие цену поту, крови и деньгам.

Элита.

Шемет сейчас не шутил. Просто он с детства ненавидел слово «элита».

…Припарковав машину на стоянке и сунув парнишке-мытарю мятую купюру, Шемет неторопливо пошел ко входу с колоннами.

На ходу он привычно отключался от дел дневных. Научиться отдыхать при его образе жизни было самым трудным, но иначе быстро перегораешь.

Как лампочка при скачках напряжения.

– Извините… вы не подскажете, который час?

Временем интересовался плешивый гражданинчик в куртке-болонье. Он топтался, переминался с ноги на ногу, бродя между колоннами. Фетровую шляпу в руках мял; руки грелись в зимних перчатках из эрзац-кожи. Мерзнет, плешивец. Холодно ему по весне. Наверное, папаша кого-то из намечающейся абитуры; пришел за сынулю похлопотать, а нужного человечка и след простыл. Вот, ждет. Или нет: просто преподаватель физики, боится идти домой, сообщить лютой злыдне-супружнице, что зарплата в очередной раз откладывается до лучших времен.