Наша светлость - Демина Карина

…но были причины?

…тогда казалось, что да. Насилие не остановить добрым словом. Я понимал, что должен что-то делать, и видел один путь. Но порой… для меня это было слишком.

Картинка обрывается раньше, чем я успеваю разглядеть что-либо, кроме опушки леса — сумрачный ельник за узкой полосой берез. Света много. И ощущение жары. Смрада, от которого к горлу подкатывает тошнота. Но я давлю ее.

Я ведь знала, что Кайя не святой. Он предупреждал, что руки у него в крови, да и… я ведь не лучше. Я приговорила тех людей к смерти и смотрела, как они умирают, мучаясь вопросом, имею ли моральное право решать чью-то судьбу.

А кошмары не снились.

…мне снились. Долго. Всякие.

…и теперь?

…уже нет. Но та война, которая была здесь, отличается от прочих. На границе просто поддерживается напряжение. Там все по правилам. Много ограничений. И я почти не вмешиваюсь… это как турнир, только большой.

Я понимаю, что он пытается сказать. Бокс и драка в подворотне, когда до крови, до последнего удара, чтобы выжить.

…теперь я могу позволить себе турниры. Но… Иза, прошло не так много времени, чтобы люди привыкли жить спокойно. Да, города отстроены. Дороги почти безопасны. И третий год кряду мы не закупаем чужое зерно. Люди работают. Я дал им шанс, они воспользовались. Из страха. Но многие еще помнят, каково это — жить по праву силы. Сейчас им кажется, что тогда были замечательные времена свободы, которую я отобрал…

…злой какой.

…не для тебя.

Я убираю волосы со лба Кайя и провожу мизинцем по переносице, касаюсь ресниц, и Кайя щурится.

…сердце мое, в последнее время столько всего происходит, что я уже не уверен, сумею ли справиться со всем.

…сумеешь.

Кайя больше не один. Но он снова вот-вот упадет в те свои мрачные мысли, и я не знаю, чем его удержать.

…хочешь, расскажу, что мы с Тиссой придумали?

…хочу.

Я отражаюсь в рыжих глазах. И наклоняюсь, пытаясь разглядеть отражение. Как-то оказываюсь в кольце его рук и рядом на ковре.

— Нечестно!

— Зато приятно, — мурлычет Кайя на ухо. — Рассказывай… и про Сад невинности тоже. Ты видела, что Урфин покраснел? Он никогда не краснел! Даже когда мы в бордель впервые попали…

Кайя совершенно неприлично ржет.

О! Вот так неожиданно и узнаешь подробности из жизни… бордель. Вдвоем. Оно, конечно, вместе весело шагать… и бордели посещать… и как-то меня пробивает на смех. Уж больно занятная картина вырисовывается.

Кайя в борделе.

— Это была его идея! — Мой муж спешит оправдаться.

Конечно, кто бы сомневался. А Кайя сугубо в качестве моральной поддержки отправился. Ну или помочь по-дружески, если вдруг случится нужда…

Хохочем оба. Долго. Почти до слез…

— Урфин не обидит ее. — Кайя упирается лбом в мой лоб. Мы смотрим друг на друга, и я вижу себя его глазами. — На войне случается… всякое. Там сложно остаться человеком, но Урфин никогда не позволял себе воспользоваться ситуацией. Я даже не о насилии, скорее о том, что женщины, пытаясь выжить, готовы на многое. Это не для него. Он слишком хорошо знает, каково это — зависеть от кого-то.

Двадцать пять пушек.

Две сотни снарядов.

Порох, отсыревший, несмотря на солому и овечью шерсть, которой были обернуты бочонки.

— Жадность до добра не доводит, — сказал Магнус.

Он лично осмотрел каждую пушку, цокая языком не то от восхищения, не то от раздражения, что этакое мастерство идет во вред протекторату и самому мастеру. Вряд ли его получится пощадить.

У пушек были имена помимо тех, которые Урфин уже прочел.

Справедливость. Возмездие. Закон. Сила.

— Пафос. — Дядя щелкнул по носу бронзового монстра, которому предстояло погибнуть, не исполнив предназначения. — И глупость. Твоя, мой мальчик, непроходимая глупость. И не смей отводить глаза, когда я с тобой разговариваю.

— Магнус, я… — Оправдания вряд ли помогут.

Дядя и так проявил чудеса терпения, дождавшись, когда останется наедине с Урфином. Если так, то обычным выговором дело не ограничится.

— Внимательно слушаю, дорогой.

И стеком по руке так выразительно похлопывает. Как-то прежде за дядей не наблюдалось привычки со стеком ходить.