Цветок камалейника - Громыко Ольга

Брент тряхнул рукой, оживляя плеть, и, широко размахнувшись, полукругом стегнул воздух над головой.

Плеть вытянулась струной и загудела, завыла, замерцала пронзительной зеленью и, невзирая на настоящую длину, пробежалась кончиком по контуру поля, подвесив над ним его сияющую копию. Мгновение – и та искрами осыпалась на гряды. Плеть тоже угасла, зябко вползла к жрецу на предплечье.

– Ого, да вы даже лучше нашего Цвирта… то есть господина Цвирта, взываете, – с досадой, но в то же время уважительно заметила Льяля, – и, гляньте, уже помогает!

Листочки действительно оживали на глазах, поднимаясь и разглаживая морщинки.

– Вот и хорошо, – облегченно сказал Брент, стряхивая и сматывая плеть. – Полагаю, теперь мы можем идти к ребенку?

– Или все-таки Цвирта своего позовете? – не удержался Джай. Темный с полем, но честного обережника коробило от мысли, что невинный младенец, окажись он не-Тварью, вместо Иггровых Слов получит хорошо если слова приличные. А то ведь жрец от разочарования так его обложить может, что лучше бы с печки уронил!

– Нет. – Женщина честно взглянула Бренту в глаза. – Вы мне понравились. Ну как йер, конечно! – торопливо поправилась она. – Вы только не обижайтесь, пожалуйста, но у нас есть… ну, примета такая глупая, что Взывающий, который напутствие читать будет, вместе с Иггровой печатью и свою ставит. Вот я к вам и подошла. Вы какой-то… настоящий. А огород – это так, свекровь чуток позлить.

– Сомневаюсь, что от моей «печати» будет какой-нибудь прок, – невесело улыбнулся Брент.

– Будет, – твердо сказала Льяля. – Другой йер с меня бы за такие слова уже семь бусин взыскал, что Темному на свечки, что Светлому. А обережника своего вообще плетью приложил.

Жрец выразительно поглядел на насупившегося Джая: мол, еще не поздно!

***

Взывающий Фимий дважды пересчитал полученные от Льяли бусины, что исцелило его от дурноты успешнее горских травок. Намеки ЭрТара, у кого деньги будут в большей сохранности, он презрительно проигнорировал, а брат Брент о них не спрашивал. Авось к вечеру и вовсе забудет!

Иггровы Слова полагалось произносить наедине с ребенком, чтобы даже родители не слышали. Поэтому и они, и созванные на смотрины родичи топтались у крыльца, а приблудные зеваки – у забора.

Наконец дверь распахнулась, и Брент вышел на порог, бережно держа завернутую в кусок полотна малышку.

– Хорошее дитя, – во всеуслышание объявил он. – Пусть живет оно долго и счастливо!

Жрец передал девочку в руки матери и спустился с крыльца, прямиком направившись к воротам. Фимий, рассчитывавший хорошенько подкормиться с праздничного стола, угрюмо сглотнул слюну. Вот уж угораздило нарваться на фанатика, у него небось еще и власяница под рубашкой!

– Ну как?! – поинтересовался ЭрТар, еле дождавшись, пока толстяк приотстанет и начнет пересыпать бусы в третий раз.

– Будем искать дальше. – Разочарованным Брент не выглядел, скорее, слегка усталым.

– Может, тебе и впрямь в йеры податься? – хмуро предложил Джай, все еще переживавший из-за ребенка. – Вон как хорошо дело пошло.

Жрец остановился, и парень живо вспомнил угрозу насчет плети. Он тоже набычился, готовый как ругаться, так и дать сдачи, но быстро обнаружил, что Брент смотрит вовсе не на него.

Навстречу им шли йеры. Много йеров. Впереди и позади них на улице осталось только зловеще плещущееся эхо, народ разбежался кто куда. Не по себе стало даже Фимию, поспешившему сунуть бусы поглубже в карман и прижать его ладонью.

– Ага, – очень нехорошим тоном сказал Взывающий Цвирт, выдвигаясь вперед и цапая Брента за рукав. – Вот ты мне и попался, брат мой!

***

– Видали? – поинтересовался Шелух.

– Угу, – немногословно сплюнул Дюжий Ась, не столько прятавшийся за кустом у забора, сколько сам служивший прикрытием для подельников.

– Хорошо машет, – поддакнул Жот. – А движется, зараза, будто «пляшущая гадюка»^[37]. Я бы с ним даже без йеровой мантии трижды подумал, прежде чем связываться.

– А про остальных что скажешь? – Кость и сам неплохо разбирался в людях, но Жотову мнению доверял безоговорочно.

Убийца поморщился:

– Драться умеют и будут, но бойцы средние, вроде настоящей обережи.

– Кошак?

– Охотничий. Людям хребты ломать его не натаскивали.

Шелух удовлетворенно кивнул. На йера он и не замахивался, а парни оказались даже более легкой добычей, чем он ожидал.