Армагеддон был вчера - Валентинов Андрей

Тут он прав, хотя мне смутно кажется: заботы у нас все-таки общие.

— Про Фимку ничего не слыхать? И про Ерпалыча? — запоздало спохватываюсь я.

— Глухо. Фима твой, похоже, сидит, только непонятно, где, а Ерпалыча наши ищут, ты не думай…

— Окстись, Хволище! Мы, писаки, этому делу не обучены, — развожу руками, потупив очи. — Макулатуру кропать завсегда пожалста, а вот думать…

Фол наконец улыбается, и мы отправляемся вкушать хлеб насущный.

— Меня-то ищут? — интересуюсь я, хлебая разогретые гостинцы благодарных Руденок.

— Да утопец их разберет! — пожимает плечами Фол. — Если и ищут, то втихаря. Рожа твоя алкогольная на стендах не висит, особого шухера в городе нет, а так — кто их, гадов, знает? Может, землю носом роют, а может, плюнули. Хотя это — вряд ли…

Я давлюсь борщом.

Я согласен с Фолом.

Вскоре кентавр снова уматывает, и я остаюсь, скукою томим: книжки читаю, телевизор смотрю, муть всякую. Даже думать пытаюсь.

Бесполезно.

Хорошо хоть паника больше не возвращается. Ее место медленно, но верно заполняет вселенская апатия, а в просторечии — глобальный облом.

Пытаюсь продолжить неоконченных «Легатов Печатей», со скрипом рожаю двойню абзацев-близнецов — но компьютера у Ерпалыча нет, а от дребезжащей и лязгающей печатной машинки я, как выяснилось, настолько отвык, что ничего путного из моей затеи не выходит.

Облом одолевает.

Вечер.

Ночь.

Нахожу в тумбочке, за стопкой древних журналов (два, кстати, порнуха! — у-у, кобель старый…), записную книжку Ерпалыча. Листаю преисполнен стыда, ибо читать чужие записи нехорошо, а не читать — любопытство и скука вконец заедят.

"17.01. Вышняя Марьяна Вячеславовна. Муж докучает излишними постельными утехами; в случае отказа грозится бросить, уйти к молодой. Шпагат канцелярский на восемь узлов и по три тыквенных семечки в обувь. Когда угомонится — развязывать по узлу в неделю. При рецидиве повторить.

24.01. Москович Эсфирь. Угнали машину; жорики разводят руками, молебен результатов не дал. Рекомендовано в солнечный полдень поставить на ребро водительские права и в образовавшуюся тень вбить заостренную спичку. Если в трехдневный срок машина не отыщется или не будет возвращена, процедуру повторить, но спичку зажечь.

3.02. Третий крестник жаловался: дом 16-й по Маршала Убо-ревича злыдни заедают. Ведено приобрести в булочной № 13 четыре буханки «Бородинского» и бутылку пальной водки-"ряженки". Потом…"

Дальше не читаю.

Иду спать.

Снится коренастый бородач с блекло-рыжей копной волос. Только теперь рядом с ним из мрака, пахнущего грибами, проступает окровавленная туша. Коза? Овца? Собака?

Мне так и не удается разобрать.

«После (когда обещание дашь достославным умершим) черную овцу и черного с нею барана — к Эребу их обратив головою, а сам обратясь к Океану…»

А человек все копает и копает.

* * *

Отворите мне темницу, Дайте быстрого коня…

Четвертые сутки. Будит меня переливчатый «звонковый» свист Фола. Ого! Уже первый час! Ну, я и разоспался… Вместе с кентавром является дородный детина в потертом кожане и с увесистой раскоряченной сумкой через плечо.

— Дроты есть? — деловито осведомляется детина. Но нас уже на мякине не проведешь!

— Сколько надо? — не менее деловито интересуюсь я, игнорируя подмигивания Фола.

— Ну, пучок…

— Пучок? Целый пучок?!

— Ну, хоть десяточек…

Я молча иду в комнату и приношу оперенные электроды.

Восемь штук.

Посетитель заметно веселеет, извлекает из сумки еще теплую кастрюлю с вареной в мундирах картошкой (это я выяснил уже после, когда на кухне заглянул внутрь кастрюли) и основательный кус копченого сала — и собирается уходить.

По всему видно: сало он сперва давать не собирался.

— В отвар Мать-рябины не забудь окунуть, — бросаю я ему в спину, вспомнив работу Валька-матюгальника.

— Да уж не забуду! — детинушка расплывается в ухмылке. — Не впервой! Спасибочки… И уходит. Хлопает дверь.

— Ну, Алька! — С минуту я наслаждаюсь восторгом кентавра, но Фол почти сразу становится серьезным.

— Старшины насчет приятеля твоего, Крайцмана, разузнать пробовали — ни хрена не вышло! Держат его где-то, а где — не ясно. Матери его звонили: тут один на очистных работает, знает Фиму… Он и позвонил. Якобы по работе очень нужен. Так и мать в неведении: откуда-то выяснила, что сын якобы задержан за сопротивление при аресте — и все. Она сама не своя, бегает по конторам, а толку — как с козла молока…