Истребивший магию - Никитин Юрий Александрович

Она сказала слабым голосом:

– Благодарю тебя, мой спаситель… Меня зовут Инга, я дочь городского старосты. Ты убил злого колдуна, теперь его чары рассеялись. Ты спас меня, ты спас!

Олег сказал с великолепной небрежностью:

– Пустяки. Не стоит благодарности.

Она сказала крепнущим голосом:

– Нет-нет, я обязана отблагодарить! Что я могу для тебя сделать, герой?.. У меня ничего нет, кроме меня самой. Но ты можешь насладиться мною, как хочешь, когда хочешь и сколько хочешь. Я все равно останусь перед тобой в неоплатном долгу…

Олег бросил косой взгляд на застывшую Барвинок и сказал громко:

– Хорошо сказано. Как и надлежит женщине. Но нас, как видишь, двое…

Инга бросила быстрый взгляд в сторону Барвинок.

– О, прости, я не знала…

– Пустяки, – повторил Олег. – Она просто спутник. Мы с нею ничем… ну, ты понимаешь. Только идем вместе.

Инга посмотрела на Барвинок уже без ревности.

– Да? Тогда она не будет возражать, если мы проведем ночь вместе?.. Я хочу хоть что-то для тебя сделать, а раз не могу полезное, как предпочитают мужчины, то хотя бы приятное, как умеем мы…

Барвинок задыхалась от злости, но мило улыбалась так, что щеки болели, и даже прощебетала:

– Да-да, Олег, мы же ее спасли! Подумать только, та сволочь превратила ее в ящера… Бр-р-р-р! надеюсь, эта несчастная недолго им была, не набралась привычек…

Олег осведомился:

– А что у них за привычки? Как у пауков?

Барвинок мило улыбнулась Инге и прощебетала весело:

– Не знаю, но я же говорю, она такая милая, так что, надеюсь, ничего не случится.

Инга тоже улыбалась Барвинок, но глаза ее сузились, а улыбка стала напоминать оскал.

– У тебя очень милая спутница, – проговорила она воркующим голосом, от которого на земле выступил иней, а воздух похолодал. – И так много знает… Интересно, откуда?

Барвинок сказала щебечуще:

– О, я такая любопытная, и память у меня хорошая…

Инга повернулась к волхву и кокетливо прощебетала:

– Ты такой могучий, у тебя такие сильные руки, такая широкая грудь… Я чувствую жаркое пламя в тебе! Позволь, я погашу огонь в твоих чреслах…

Гадина, стучало в голове Барвинок гневное. Дура тупая, ничего другого не знает и не умеет, не зря ее сдали в жертву тому колдуну. А этот дурак размяк, мужчины любят слушать, какие они сильные, могучие, и хотя он в самом деле не слаб, ничего нового эта дура не сказала, но все равно доволен, улыбается, как кот, стащивший с кухни большую толстую рыбу…

Неужели этот дурак разомлеет настолько, что позволит ей это самое, гасить огонь в его чреслах, слова-то какие подобрала, дура! Не сама придумала, где-то услышала. С ее куриными мозгами ничего не придумать, но мужчинам от женщины и не надо, чтобы придумывала. Им хватает, чтобы лежала. Главное, молча…

Барвинок поспешно достала еду, а то еще волхв этим займется, она вообще окажется задвинутой за край земли, а так хоть в чем-то хозяйка, волхв развел большой огонь, Инга просто сидела и глупо улыбалась, иногда вскидывала руки, поправляя прическу, это у всех женщин выглядит красиво, но, главное, ее исполинская грудь тоже приподнималась и опускалась, заставляя даже Барвинок смотреть на нее, а про волхва так и говорить нечего, Барвинок старалась даже не коситься в его сторону, опасаясь увидеть жадный мужской взгляд, направленный, увы, не в ее сторону.

Еще Инга время от времени зябко поводила плечами, словно все еще холодно, и грудь призывно колыхалась в стороны, колыхалась и колыхалась. Барвинок держала на лице застывшую улыбку, в желудке тяжелая глыба льда, с ее крохотной грудью лучше отсесть подальше, да некуда…

После ужина Олег основательно устраивался на ночлег, убирал сучки и веточки с земли, расстелил плащ, а когда лег, Инга сразу же с обворожительной улыбкой опустилась рядом.

Барвинок поднялась и пошла к коням, без всякой нужды проверила овес в их торбах, но чувствовала, как ее уши выворачиваются, чтобы слышать все, что говорится за ее спиной.

Олег бросил короткий взгляд в ее сторону.

– Гм… – сказал он громко и зевнул, – вообще-то мне его недавно основательно погасили.

– Кто? – спросила Инга с кокетливой улыбкой. – Это было еще в городе? Я сумею разжечь снова…

– Нет, – сказал он. – Перед тем, как подъехали сюда. Моя спутница решила, что я не должен ни на что отвлекаться и… по-дружески, только по-дружески, как ты понимаешь…

Барвинок застыла с открытым ртом от такой наглости. Она набрала в грудь воздуха, чтобы взорваться, как вулкан, в котором тысячи лет копилась лава, но в мозгу мелькнула новая мысль, и она поперхнулась, раздираемая противоречиями.

Инга повернула голову, сияющие глаза нашли Барвинок.

– Дорогая, так ты все-таки…

Барвинок сказала резко:

– Нет!.. Ни в коем случае!..

– Но он сказал…

Олег вставил:

– Мы просто напарники, между нами нет тех связей, как между мужчинами и женщинами. Но иногда возникают ситуации, когда можем помочь друг другу и в таких случаях, понимаешь?

Инга замедленно кивнула.

– Кажется, понимаю. Когда уж совсем чересчур… Ну тогда в этот раз эту тяжкую обязанность помогания я беру на себя. А ты, воинственная Барвинок, ложись и спи. Не волнуйся, к утру твой спутник будет полностью чист от всяких отвлекающих мужчину мыслей. И будет думать только о деле и великих подвигах!

Барвинок едва не скрежетала зубами, но улыбалась, улыбалась, даже сумела ответить таким же милым женским голоском:

– Думаю, нашему могучему защитнику лучше хорошо выспаться и отдохнуть.

– Он не устал, – возразила Инга. – Он справился с колдуном моментально!

– Мы долго карабкались по горам, – пояснила Барвинок.

Она легла с другой стороны волхва, взглядом и мимикой давая ему понять, что для нее отвратительно такое близкое расположение мужчины, лежащего и отдыхающего, но им в самом деле надо хорошо отдохнуть, только отдохнуть, и ничего больше. Он сам, если мужчина, а не просто самец, должен остановить эту наглую дуру с той стороны, что уже обняла его за шею, а ногу закинула, бесстыдница, ему чуть ли не на грудь!

Делая вид, что начинает засыпать, она следила за движениями этой грудастой дуры из-под приспущенных ресниц, как кошка за резвящимся поблизости воробьем. Та сперва игриво щекотала ему обнаженную грудь длинными ресницами, потом начала медленно-медленно, шаловливо перебирая пальчиками, опускать ладонь по груди волхва, одобрительно и томно ощупывая и слегка массируя выпуклые и широкие пластины грудных мышц. Барвинок с холодком в груди сразу представила, как вот будет вести пальцы дальше, еще дальше, еще, а потом… высокое небо, понятно же, где остановит ладонь, промычала, будто в полусне, и сама вроде невзначай положила руку Олегу на живот, создавая баррикаду на пути продвижения поползновений наглой бабы.