Куявия - Никитин Юрий Александрович

Иггельд снова прижался к стене, уворачивался от попыток Черныша схватить его лапами, тогда уж точно залижет до смерти, отбивался, заорал рассерженно:

– Стихни!.. А то не возьму с собой! Непослушных не берут!

Черныш тут же с готовностью шлепнулся толстым задом на землю, застыл, не сводя с Иггельда преданного взора. Иггельд вытерся рукавом, сказал уже не так сердито:

– Ладно, ты – хороший… Сиди-сиди! Не прыгай, сиди. Иначе не возьму тебя полетать над горами… Сам полечу, понял?

Большие выпуклые глаза дракона стали еще огромнее, в них отразилось великое изумление. Иггельд погрозил пальцем, дракон поспешно втянул голову в плечи. Иггельд покарабкался ему на спину, Черныш приподнялся, жадно оглянулся. Иггельд снова погрозил, Черныш послушно сел, но нетерпеливо ерзал костлявым задом, камни скрипели, поднялось легкое облачко мельчайшей каменной пыли.

Дракозники наблюдали за ними издали, приблизиться никто не посмел, потом прибежал запыхавшийся Беловолос, этот подошел вплотную, на Иггельда смотрел снизу вверх влюбленными и преданными, как у Черныша, глазами. Иггельду стало неловко, сказал торопливо:

– Не говорите Апонице, что я прилетал… Или скажете потом, не сейчас.

Двое суток он охотился, хотя теперь проще купить мяса и сыра, пополнил в пещере запасы зерна, дров. На третьи сутки, возвращаясь, обратил внимание, как часто Черныш, уже усталый, заработал крыльями, стремясь достичь долины побыстрее. Шею вытянул, голову поворачивал так и эдак, как бы рассматривая. Иггельд пробормотал:

– Да что там такое?.. Когда же ты научишься говорить!.. Вон Хота и то разговаривает…

Когда Черныш пошел резко вниз, удалось рассмотреть искорку костра и две человеческие фигурки рядом, а под скалой, защищенные от ветра, стояли шесть коней. На траве громоздилась куча вьюков, мешков. Иггельд подал Чернышу знак сесть вблизи, но тот еще раньше изогнул крылья и пошел вниз по суживающемуся кругу. Все-таки он как-то чует мои желания, успел подумать Иггельд, но тут же смутная мысль выпорхнула под натиском сильнейшего удивления: внизу встали на ноги и махали ему руками Беловолос и Чудин, молодые, но уже опытные смотрители драконов!

Иггельд опустил Черныша в сторонке, чтобы не напугать смотрителей, но, едва слез и пошел к ним, Черныш посидел малость и, не ощутив в голосе хозяина жесткости, потихоньку затрусил за ним следом, стараясь не шуметь, не наступать на шелестящие камешки.

Иггельд не понял, почему улыбающиеся ему смотрители начали улыбаться как-то иначе, ехиднее. Потом уловил, что Беловолос смотрит за его спину, оглянулся. Черныш, виновато пригибая голову, крался следом, стараясь двигаться, как неслышная кошечка.

Он не успел гаркнуть, Беловолос сказал торопливо:

– Не кричи на бедного ребенка… ради нашего приезда!

– Да, – поддакнул Чудин, – уважь гостей!

Иггельд пожал им руки, спросил немного встревожено:

– Ничего не случилось?

– Случилось, – сказал Беловолос. Поймав встревоженный взгляд Иггельда, пояснил: – Ты не поверишь, но твоя дурь оказалась заразительной. По нашим рядам слишком долго гулял слух, какого могучего зверя ты выковал из хилого ящеренка!.. Начались брожения, потом Шварн сказал, что он скоро выберет себе дракончика по нраву и придет к тебе. Ну, если даже осторожный Шварн такое брякнул, то мы с Чудином не такие уж и серьезные… Верно, Чудин? Вот мы двое решились… опередить Шварна. Собственно, мы все трусы, Иггельд. Ты проложил тропу, а мы по ней, за твоей могучей спиной… Принимай нас под свою могучую руку. Мы сейчас приехали повынюхивать, что и как, а если ты не против, то подберем себе по пещерке, а на следующей неделе приедем уже с дракончиками. А ты нам покажешь, как с ними обращаться правильно.

Иггельд ошалел, завопил:

– Какую могучую руку? В чем я могу быть против?.. Моя долина, что ли?.. Приезжайте, я буду счастлив, что я не один. А насчет показывать, так не смешите! У вас гораздо больше опыта и умения!

Беловолос покачал головой.

– Нет, Иггельд. Уже нет. У нас старые методы, с веревками да штырями. Но нам хотелось бы так, как и ты!.. Так что ты обогнал всех по умению. Кто-то знает больше, но ты – лучше. Так что мы будем учиться у тебя и смиренно просим принять нас к себе в ученики.

Он преклонил колено. Чудин тоже встал с ним рядом, и оба, коленопреклоненные, смотрели снизу вверх. Иггельд от смущения чуть не заплакал, а тут еще Черныш подошел и начал обнюхивать обоих, вяло лизнул Беловолоса, от обоих сильно пахнет драконами, так что можно с натяжкой считать своими, Беловолос и Чудин хоть и смертельно побледнели, чувствуя нависающую над ними громадную пасть с горячим дыханием, но остались на местах.

Иггельд торопливо и сбиваясь на каждом слове произнес формулу принятия в ученики. Оба встали, Беловолос сказал с бледной улыбкой:

– Надо ввести это в ритуал, освященить, так сказать… чтоб вот так свободный дракон стоял и обнюхивал каждого. Кто не испачкает штаны, того принимать. Кто хотя бы пукнет, того на корм, на корм! Чтоб сразу отсеять трусов.

Чудин сказал серьезно:

– А что? Для нового мира нужен новый устав.

Иггельд запротестовал:

– Какой новый мир?

– Новый, – возразил Чудин.

А Беловолос добавил:

– Не смейся, мы долго думали, прежде чем… Все-таки если ты сюда поневоле, то нас никто не гнал. Потому мы долго раздумывали, размышляли, спорили, чуть не дрались.

– Не дрались? – переспросил Чудин.

Беловолос отмахнулся.

– То не в счет. Оба пьяные были. Но могли драться и трезвые… Ты сам не понимаешь, что сделал, да?

Иггельд сказал виновато:

– Наверное, да. Я просто не мог принять то… как было там, на старом месте.

– Ты ушел и доказал, как надо, – сказал Беловолос. – Да, доказал всем!.. Даже старые поднебесники признают, что ты вышел победителем. Но они доказывают и тут, к сожалению, правы, что твой путь чересчур рискованный… и что нельзя твой способ применить в их Городе.

– Почему? – спросил Иггельд и тут же запнулся: – Да, вообще да…

– Понял? Да хоть один из драконников, которых начинают воспитывать по твоему способу, захочет порезвиться, он же разнесет весь город, порушит дома, перетопчет народ, а то и пожрет. А потом, ощутив человеческую кровь, станет совсем страшилищем.

Чудин добавил:

– И вообще, чтобы так воспитывать, надо самому быть немножко помешанным. Иггельд, мы – такие. Драконы для нас – все! Но только мы слабее тебя. Мы плакали, когда слабых убивали, отворачивались, закрывали глаза, а дома напивались, но даже не протестовали. Да и то подумать, ведь все делается верно… Ты же поступил не по уму, а по сердцу… и победил! Сейчас мы, руководствуясь не только сердцем, но и умом, пришли к тебе. Будем жить в пещерах, здесь их много. Будем растить своих дракончиков. Будем спать с ними на одном ложе, будем есть из одной миски. Сроднимся, как сроднился с Чернышом ты. Мы всегда хотели быть к драконам ближе, но с детства знали, что драконы – звери. Хищные и лютые. Что их можно только укрощать огнем и каленым железом.