Вспомни о Флебе - Бэнкс Иэн

— Какое горе, — парировал Хорза. — Попытайся сильнее выдыхать.

— Ха! — засмеялся Ксоксарл и испугался, что этот мужчина понял правду. Но человек отвернулся и сказал охраняющему идиранина старику:

— Эвигер, мы поднимемся в поезд. Составь общество нашему другу, только постарайся не заснуть.

— Это почти невозможно, ведь он всё время болтает, — проворчал старик.

Все трое вошли в поезд. Ксоксарл заговорил снова.

В одном из отсеков поезда были освещённые экраны-карты. Они показывали, как выглядел Мир Шара в то время, когда построили Командную Систему, континенты, города и государства, цели в одном из государств на одном континенте, ракетные базы, пункты противовоздушной обороны и морские порты, принадлежавшие строителям Системы, в другом государстве и на другом континенте.

Можно было видеть две маленькие ледяные шапки, но остальная планета представляла собой степи, саванны, пустыни, леса и джунгли. Бальведа хотела остановиться и повнимательнее рассмотреть карты, но Хорза потянул её прочь, в другую дверь, ведущую к носу поезда. Мимоходом Оборотень выключил освещение карт, и яркие поверхности голубых океанов, зелёной, жёлтой, коричневой и оранжевой земли, синих рек и красных городов и линий коммуникаций медленно поблекли в серой тьме.

Ох-ох.

Существ в поезде стало ещё больше. Трое, кажется. Они идут вперёд. Что теперь?

Ксоксарл вдохнул и выдохнул. Потом напряг мускулы, и проволока немного соскользнула с роговых пластин. Но тут старик подошёл ближе, и он прекратил попытки.

— Ты ведь Эвигер, верно?

— Да, так меня зовут, — ответил старик. Он остановился и начал разглядывать идиранина, его три ноги с тремя толстыми пальцами каждая, с круглыми костяными утолщениями над как бы обтянутыми кожей коленями, потом массивный пояс чашеобразных пластин и плоскую грудь и, наконец, большую седловидную голову командира отделения. Тот наклонил голову и смотрел на человека.

— Боишься, что убегу? — загремел Ксоксарл. Эвигер пожал плечами и чуть крепче сжал ружьё.

— Мне-то какое до этого дело? — сказал он. — Я тоже пленник. Этот сумасшедший крепко держит нас всех здесь. Я не хочу ничего, только бы вернуться. Это не моя война.

— Весьма разумная точка зрения, — похвалил Ксоксарл. — Я очень хотел бы, чтобы как можно больше людей уяснило, что их дело, а что — нет. Особенно в отношении войн.

— Ну, я не думаю, что вы лучше.

— Давай скажем: другие.

— Говори что угодно. — Эвигер опять начал разглядывать тело идиранина. — Я хочу лишь, чтобы каждый занимался только своим делом. Но не верю, что что-то изменится. Все закончится слезами.

— По-моему, ты не имеешь к этому отношения, Эвигер. Ксоксарл степенно и мудро кивнул.

— Все мы не имеем отношения.

— Храбрый занимается тем, к чему ведёт его собственное решение. — Голос идиранина приобрёл некоторую жёсткость. Эвигер посмотрел в широкое и тёмное лицо над собой.

— И это говоришь именно ты!

Он повернулся и отошёл к поддону. Ксоксарл посмотрел ему вслед, быстро завибрировал грудью, напрягая и расслабляя мышцы. Проволока соскользнула ещё немного. Он почувствовал, что путы вокруг запястий за его спиной немного ослабли.

Поезд набирал скорость. Регуляторы и экраны казались тусклыми, поэтому он смотрел наружу, на огни на стенах туннеля. Сначала они деловито скользили мимо, медленно заглядывая в боковые окна широкой палубы управления, в спокойном ритме его дыхания.

Теперь за каждый вздох успевали заглянуть два или три фонаря. Поезд нежно вдавливал тело в сиденье и удерживал его в нём. Кровь — чуть-чуть, совсем немного — высохла под ним и крепко приклеила тело к сиденью. Курс проложен. Нужно сделать ещё только одно. Он исследовал пульт, проклиная тьму, собравшуюся позади его глаз.

Разыскивая аварийный тормоз, он обнаружил выключатель носовых прожекторов. Маленький подарок Бога; они включились с лёгким щелчком, и туннель перед ним отразил яркий свет. Засверкала двойная колея, а вдали он увидел тени и отблески на стенах в тех местах туннеля, где выходили отверстия пешеходных туннелей, и ребра в чёрных каменных стенах указывали на гермодвери.

Зрение продолжало ухудшаться, но он почувствовал себя чуть лучше, потому что хоть немного стал видеть снаружи. Сначала он бессвязно, как-то теоретически беспокоился, что огни поезда могут слишком рано предупредить людей, если ему повезёт застать их ещё на станции. Но это ничего не меняло. Воздух, который толкал впереди себя поезд, тоже предупреждением бежал далеко впереди.