Звёзды — холодные игрушки - Лукьяненко Сергей Васильевич

— Стоп, — сказал дед. — Стоп.

Рептилоид вытянул голову.

— Молчи. Я… кажется, я понял.

Мы непроизвольно переглянулись с Машей. Наверное, нам обоим хотелось знать, единственные ли мы тупицы в компании двух гениев.

— Думаю, дальнейшие обсуждения надо вести… не здесь… — дед медленно поднялся. Подошел к Карелу и замер — его лицо было в нескольких сантиметрах от морды рептилоида. — Ты уверен?

— Да, — тихо сказал Счетчик.

— Что ты предлагаешь?

— Твой организм способен выдержать космический полет?

— Мне семьдесят два года… — прошептал дед. — Я долго ждал…

— Срок определялся не нами. Когда он наступил, мы начали акцию. Мы очень спешили, Андрей Валентинович. У нас есть лишь двадцать пять — сорок земных дней. По истечению этого времени Сильные получат информацию… и ваша раса будет уничтожена. Немедленно. Невзирая ни на что.

— Петр! — дед повернулся ко мне. — Хватить пить! Говори — я способен перенести джамп?

Я поперхнулся вином.

— Дед!

— Говори!

— Не знаю… тут не джамп — главное. При старте перегрузка достигает трех «же»…

— Я сдохну?

Мне очень хотелось сказать, что это безумие. Но я привык быть честным с дедом.

— Нет, наверное — нет. Но тебя никто не выпустит с Земли!

— Нам в любом случае придется украсть челнок, — сказал дед.

Карел кивнул.

Я лишь руками развел. Если вопрос ставится так, то все претензии к здоровью отпадают.

Челнок просто невозможно украсть! Это ведь не самолет даже! На каждом старте заняты сотни людей! Охрана стартовых позиций — то немногое, что стало лишь строже с гагаринских времен!

— Понимаю, — сказал дед. — Понимаю. И все же нам придется украсть челнок. И что-нибудь получше твоей «Спирали». Ты, кажется, говорил, что Данилов приглашает тебя в свой экипаж?

На ночь Счетчик разместился в моей комнате. Не знаю, то ли дед настолько уверился в дружественности Карела, то ли это входило в его планы.

Меня перспектива ночевать рядом с чужим, в общем-то, не пугала. В конце-концов мы были вместе в крошечной кабине челнока. Вместе проходили джамп — который был наслаждением для меня, и пыткой — для рептилоида.

Может это и смешно. Но такое совместное путешествие хорошо снимает фобии.

— Ты будешь спать? — поинтересовался я, укладываясь. Счетчик свернулся клубком в кресле, словно пес.

— Я отключу внешнее сознание, — сообщил Счетчик. — Понижу его функции до сторожевого минимума.

— Удобно, — я не удержался от иронии. — Хотел бы я иметь такую возможность. Чтобы не забыть чего-нибудь во сне… случайно.

Счетчик возился, устраиваясь поудобнее.

— Зачем ты стер мою память после посадки? — прямо спросил я.

— Не стер. Временно заблокировал, — выдержав короткую паузу произнес Счетчик.

— А стереть — можешь?

— Да.

— Тебе могло бы найтись применение на Земле, — заметил я. — Например, в лечении преступников. Стереть из их сознания все асоциальные наклонности.

— Это насилие над личностью.

— А террорист, подкладывающий бомбу в универмаг, — я вспомнил прошлогодний взрыв в Ставрополе, — не осуществляет насилия?

— Вряд ли люди согласятся, чтобы представитель чужой цивилизации перекраивал психику… пусть даже психику убийц. Люди предпочтут старые проверенные методы. Тюрьму и смертную казнь.

Пожалуй, он был прав. Я вздохнул.

— Когда-нибудь, если наш план осуществится, — мягко сказал Счетчик, — наши расы смогут больше понять друг друга… и принимать помощь без предубеждения. Внешняя деятельность никогда не станет для нас главной, Петр. Но мы существуем в материальном мире, и времена не двинутся вспять. Когда-то мы дремали в гнездах — и познавали мир. Когда информация планеты была исчерпана, мы вышли в космос. Возможно, это было ошибкой… мы встретили Даэнло, и Конклав обязал нас сотрудничать с иными расами.

— Вы жалеете о том, что не остались на своей планете? — поразился я.

— Немного.

— Но невозможно овладевать новыми знаниями, не расширяясь в пространстве! Если для вас познание мира — основная жизненная цель, то вы обязаны были выйти в космос!

— Не обязательно, Петр. Каждый атом несет в себе информацию о всей Вселенной. Нейтрино, скользнувшее сквозь планету, оставляет больше сведений, чем тысяча кораблей, исследующих космос. Мы могли пойти этим путем, но он долог… слишком долог. Был риск, что наша звезда погаснет раньше, чем мы постигнем мир. Мы решили подстраховаться…

Счетчик совсем по человечески вздохнул.

Странный он. Порой так похож на человека в шкуре рептилии, но ведь это — лишь иллюзия.

— Ладно, Карел. Спи… или как ты это называешь.

Счетчик посмотрел на меня, когда я потянулся к бра.

— Ты поможешь нам украсть челнок?

— Карел, это невозможно.

— Нет ничего невозможного в мире, Петр.

— Тогда — не знаю, — честно сказал я. — Это преступление. И дело даже не в том, что челнок стоит миллионы долларов. Похищение челнока невозможно без насилия.

Счетчик молчал.

— Ты ведь тоже подчеркиваешь свое миролюбие, — сказал я. — Мне это очень нравится. Тогда пойми, я не хочу угрожать оружием своим друзьям. Тем, кто выводил меня в космос, тем, кто помогал вернуться домой. А если придется стрелять…

Счетчик ждал.

— Я просто не смогу, Карел.

— Убийство — неприемлемый путь для тебя?

— Убийство невиновных — да.

— Тогда спи, — сказал Счетчик. — Утро вечера мудренее. Так?

— Поклянись, что ты не будешь влиять на мою психику, — потребовал я. Может быть дед хотел именно этого? После долгого и безрезультатного спора, ни в чем меня не убедив — решил доверить процесс «убеждения» чужому?

Какая гадость лезет в голову!

— Почему ты думаешь, что меня будет сдерживать обещание? — спросил Счетчик.

— Не знаю. Но я почувствую, если моя психика изменится. Скорее всего, почувствую. Вряд ли ты сумеешь повлиять на меня незаметно. А если я только заподозрю, что ты вмешивался в мой разум… я выдам тебя властям. Оповещу Роскосмос и СКОБу.

— Клянусь, что никогда не буду влиять на твой разум без твоего предварительного разрешения, — сказал Счетчик.

Я обдумал формулировку его обещания и кивнул:

— Спокойной ночи.

Щелкнув выключателем вытянулся на кровати. Счетчик лежал в кресле так тихо, словно его вообще не было в комнате. Но покосившись в его сторону я увидел два тускло светящихся глаза. Именно светящихся, а не отблескивающих, как у кошки.

— Твои глаза светятся, — сообщил я.

— Извини, — откликнулся Счетчик. — Я слишком напряжен. Так лучше?

Наверное, он опустил веки — огоньки погасли.

— Да, так лучше, — сказал я. — Спасибо.

Может быть от напряжения, а может быть от выпитого вечером вина — но я проснулся в полчетвертого. Полежал, пытаясь уловить дыхание Счетчика.

Но в комнате царила полная тишина. Словно и дыхание рептилоид лишь имитировал. Мерцали цифры на часах, за окном шумели деревья. Дождя не было… и то хорошо.

Через десять минут, поняв, что не усну, я нашарил на тумбочке пульт и включил телевизор. В бледном свете экрана убедился, что Счетчик на месте, и стал проглядывать каналы.

По Национальному телевидению Дарья Нарьялова вела передачу о жизни и культуре чужих. Для обывателя это, наверное, было интересно. Я-то видел, что передача скроена из лоскутков — любительские съемки туристов и пилотов, пропагандистские ролики чужих, кусочки перехваченных передач Хиксоидов — одной из немногих рас, имевших аналог земного телевидения. Щелк… Первый канал крутил мыльную оперу для взрослых. Секунду я разглядывал откровенную постельную сцену, потом переключился. Щелк… Российское телевидение повторяло программу «Книголюбец» — процессор телевизора считал закодированную информацию, и оповестил меня, что до конца программы осталось семь минут, а повтор ее будет завтра в полдень. Я остался на канале, разглядывая простенькую инсценировку — на голой сцене женщина в пышном платье, сложив руки на груди, говорила в пространство:

— Как я ненавижу твое имя! Смени его, и я стану твоей! Неужели я значу для тебя меньше, чем это пустое, ненавистное слово!

Откуда-то сбоку появился лысеющий мужчина, тоже в одежде старинного фасона, со шпагой на боку. Он протянул к женщине руки и воскликнул:

— Я тебя за язык не тянул! Дай мне свою любовь — и я сменю имя!

У меня появилось идиотское ощущение, что происходящее на экране смутно знакомо… Тем временем мужчина и женщина обнялись, экран потемнел, появилась красочная обложка книги. Окровавленный юноша с кинжалом в груди лежал у гроба, из которого приподнималась бледная, похожая на вампира, девушка.

— В серии «Классический женский роман», — сказал мягкий голос за кадром, — мы представляем роман Вильяма Шекспира «Ромео и Джульетта», Наконец-то в адекватном, современном переводе! Теперь и вы можете прочитать то, что является признанным шедевром, окунуться в кипение страстей, пиршество чувств, красоты пейзажей и лабиринты интриг! И не бойтесь печального конца — специально для этого издания талантливый литературовед Виктор Буздуган написал продолжение — «Джульетта Монтекки», достойное…