Творцы миров - Никитин Юрий Александрович

– Я бегу к тебе!

Через пару минут она материализовалась из телепорта. Я окликнул, она повернулась и бросилась ко мне. Я видел на ее лице радость и восторг, и хотя эти эмоции мы сами программировали и отрисовывали, так они должны реагировать на своих спутников из мира живых игроков, но все равно приятно, приятно.

Мы бродили, как я это называю – по карте, Азалинда изумилась огромности мира, хотя я показал только самую малую часть, всего лишь с десяток городов и некоторые локации, куда можно телепортом. Она пугалась цен за перелет, я плачу золотом и маной, я успокаивал, ссылаясь на свой лэвел и высокое дворянское звание: я не просто рыцарь, владею замками и богатыми землями, что постоянно приносят доход.

Странное чувство покоя и счастья, как говорится, владело мною. Очень давно я не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Вообще не помню, чтобы хоть когда-то чувствовал себя счастливым вот настолько. Время от времени путь преграждали ужасающие мобы, рейд-боссы, на них можно идти только группами в тридцать-сорок человек, но я либо набрасывал на нас обоих покров невидимости и мы проходили мимо, при этом трепещущая Азалинда прижималась ко мне, едва живая от страха, либо вступал в бой и убивал гада, всякий раз реабилитируясь за тот случай, когда по моей дури погиб сам и дал убить Азалинду.

На этот раз я, не удовольствовавшись высоким ХП, выставил себе такие значения, что по мне надо бить топорами часа два, чтобы моя полоска жизни начала снижаться, в то же время себе дэмидж поставил такой, что любого среднего моба валю с первого же удара, а вот таких рейдбоссов – с пяти-семи ударов, сам почти не теряя в здоровье.

Азалинда восторженно ахала, я самодовольно улыбался. Глупо, конечно, сам ловил себя на такой глупости, ведь Азалинда – компьютерный персонаж, но все равно чувствовал, как по телу расплывается довольное тепло. Реку перешли вброд, я посадил Азалинду на плечо, чтобы ее не сожрали речные чудовища, а сам небрежно помахивал мечом, и речные воды окрасились длинными красными струями.

На другом берегу как будто другой мир, тропики остались за спиной, дальше барханы раскаленного желтого песка, очень редко торчат руины, как же без них, я долго смотрел по сторонам, но увидел только мелких ящериц.

– Там очень опасные песчаные звери, – предостерегла Азалинда. – Вообще дальше безжизненные Долина Смерти, Пустыня Песчаной Нежити, Кровавые скалы… Если на восток, то сразу же упираемся в непроходимый лес смертоносных дриад, они под властью Черного Дракона, нас ненавидят и стараются убить. Но даже если бы мы прошли через тот лес, дальше непроходимое болото, где кишат жуткие твари, нам не справиться. На запад тоже не пройти: там некогда было могучее королевство… даже имя его забыто, но его погибшие жители превратились в призраков и убивают всех, кто осмеливается зайти на их территорию…

Я спросил:

– А что, призраки бессмертны?

– Нет, но убить очень трудно даже одного. Они умеют созывать других, так что любой отряд эльфов погибнет, если попытается углубиться в их земли.

– А на юге?

– Там степь, там воюют орки и кентавры. Но если там появиться эльфам, то орки и кентавры, позабыв про распри, бросаются на эльфов и убивают всех. Увы, нам не пройти и на юг, хотя, по нашим древним легендам, там живут могучие племена людей, которые… хоть не друзья, но и не враги. Люди сильные и жадные, их можно бы нанять, чтобы они защищали нас от орков. Далеко на западе живут горные огры, они тоже не любят орков… если бы добраться до них, то могли бы как-то склонить помочь нам… Но, конечно, больше всего надежд на полуэльфов, с теми мы все-таки в родстве.

Я спросил заинтересованно:

– А эти где?

Она ответила печально:

– Не знаю. И никто не знает…

– Как это? – спросил я. – Вот как всегда: на кого больше всего надежд, того и нету!

Она грустно усмехнулась:

– О них только легенды и пророчества. Полуэльфы от нашей расы взяли красоту и благородство, а силу и ярость – от людей. А также их хитрость, живучесть, жестокость и стремление к приключениям. Люди обожают бороться с сильными и покровительствовать слабым. Потому полуэльфы могли бы сделать то, что не можем мы…

Узнаю слог Кирича, мелькнула мысль. Вроде бы именно в таких выражениях мы и перемывали кости всем существующим в баймах расам.

– Никто не даст освобожденья, – сказал я, – ни бог, ни царь и не герой, так поется в старом гимне древних героев. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой!

Против обыкновения, она не заулыбалась и не бросилась на шею, я же показал себя умным и начитанным, а с самым серьезным видом покачала головой.

– Нет, полуэльфы надежда нашего мира. Их было много, они были всемогущи… И снова спасут мир, когда вернутся!

Поблизости песок взметнулся, будто там завертелся воздушный смерч, выпрыгнул ярко-желтый паук размером с быка и бросился на меня. Я крикнул Азалинде, чтобы отошла в сторону, острые жвалы монстра сомкнулись на моей ноге, он отпрыгнул и повторил укус, я наконец выдернул меч из ножен, паук прыгнул снова, я ударил, увидел, как полоска жизни моба уменьшилась сразу на треть, ударил снова, за это время паук успел грызануть меня еще раз, я нанес последний удар, моб распростерся, трепеща в конвульсиях шестью лапами. Убью Ворпеда, мелькнула мысль. У всех насекомых по шесть лап, но у паука – восемь…

Азалинда подбежала с тревожным риком:

– Ты ранен!.. Он отравил тебя!

– Пустяки, – ответил я и в самом деле понял, что паук с последним укусом плеснул в меня ядом. – Моего здоровья хватит…

– Нет, – возразила она, – не двигайся…

Она положила ладони мне на грудь, я ощутил, как из них в меня переливается исцеляющая сила. Лицо Азалинды серьезное, она смотрит снизу вверх в мои глаза, я наклонился и, обняв ее за хрупкие плечи, поцеловал. Губы ее оказались теплыми и нежными, я чувствовал, как Азалинда сперва испугалась и пыталась отстраниться, сжимая губы, затем замерла, губы чуть приоткрылись, я все с большим желанием целовал ее зовущий, еще почти детский рот, но все-таки уже созревший, женский, только и ждущий того, кто разбудит в ней женщину.

Наконец-то отстранилась, глаза ее стали темными, на бледных щеках выступил румянец.

– Нет-нет!.. мы не должны делать этого. Этого делать нельзя!

– Нельзя, – согласился я. – Но если очень хочется, то можно.

Ее тонкие, красиво очерченные брови взлетели, в глазах удивление непонятной логикой. Я снова обнял ее и поцеловал, стараясь не сжимать слишком сильно, поверхностное натяжение выдерживает пока совсем небольшие нагрузки. Она слегка отстранилась, выгнулась в спине, глядя с пугливой дикостью, но я не отпускал, целовал ее глаза, щеки, губы, и она наконец перестала дичиться, доверилась, только в глазах оставался непонятный страх.