Черный человек - Головачев Василий

Рудковский промолчал, помаргивая. Казалось, его длинные выгоревшие ресницы вот-вот улетят с век. Свое дело оружейник знал и любил, поэтому проверок не боялся. Командор выключил связь. А через три минуты на пульте монитора защиты и обслуживания замигал синий огонек вызова.

– Связь, – бросил Рудковский.

Вспыхнувший виом отобразил «предбанник» оружейной секции – тамбур контроля и двух человек в нем: высокого, спортивного вида парня с черными волосами, собранными в пучок на затылке, и толстяка на две головы ниже первого, на круглом лице которого выделялись узкие и длинные губы. Судя по манере держаться, он был явно старшим в паре и не любил тратить время зря.

– Инспектор Форман, – сказал он, растягивая слова, не дожидаясь, пока инк спросит, кто он и откуда, и достал из кармана сертификат с эмблемой СЭКОНа.

– Техник Чахов, – представился спортсмен с пучком волос.

Оба вставили сертификаты в щель привратника, на контрольном дисплее в дежурной комнате побежали строчки бланк-сообщения. Инку базы понадобилось две секунды, чтобы связаться с инком СЭКОНа и выяснить полномочия и принадлежность гостей к этой организации.

– Идентификация стопроцентная, – доложил привратник. – Но в планах СЭКОНа проверок базы нет.

Рудковский передал это в тамбур.

– Запросите председателя комиссии, – сказал тонкогубый Форман. – Инспекция проходит под грифом «служебно-секретно», есть подозрение, что с вашего склада происходит утечка оружия.

Озадаченный дежурный молча открыл вход.

В то же мгновение молодой человек выстрелил в него из газового пистолета, и Рудковский, не успев понять, в чем дело, получил наркотический «нокдаун». Сознание он не потерял, да это и не входило в планы «инспекторов», дежурный был нужен им живым и выполняющим приказы, но лишенным воли.

Прибывшие действовали быстро.

Один из них сел за стол и начал колдовать с его техникой, пытаясь стереть запись происшедшего с момента звонка мнимого командора. Второй, выяснив у дежурного, находящегося в состоянии наркотического опьянения, коды открывания дверей в бункер с оружием, скомандовал инку открыть доступ к стеллажам, впустил в склад еще троих молодых людей с плоскими контейнерами на антигравах и принялся руководить погрузкой выносимых кибами партий оружия – от пистолетов, стреляющих усыпляющими иглами, до лучеметов и универсальных карабинов «дракон».

Однако у похитителей не все прошло успешно. Оружие – около двухсот единиц – они успели погрузить, но до боеприпасов очередь не дошла: то ли Рудковский, находясь в сумеречном состоянии, назвал не ту цифру кода, то ли Форман набрал код неверно, но вход в сектор боекомплектов не открылся, и в тот же момент инк включил сирену тревоги.

Видимо, похитители предусмотрели подобный случай, потому что действовали без ошибок. Один из них выстрелил в стол, разбив приемные устройства инка, второй расстрелял автомат выходной двери, прежде чем та закрылась, а остальные подхватили контейнеры с оружием и бросились из склада. Не прошло и полминуты с момента включения сирены, а в здании уже никого не было.

Когда в бункер ворвались оперативники спецгруппы по обеспечению режима работы погранслужбы, они увидели открытые, полуметровой толщины, двери в склад и сидящего у стены в блаженном оцепенении дежурного. Выяснить у него, что произошло, не удалось, он ничего не помнил, как и компьютер контроля.

На фоне меркурианского ландшафта, освещаемого короной Солнца, трехсоткилометровая воронка в коре планеты казалась мрачным провалом в неизведанные глубины космоса, где царили иные законы и шли иные физические процессы. Лишь края воронки виделись четкими, имели очерченные границы, а центр ее затягивала нереальная, плывущая, то и дело меняющая плотность мгла. Изредка в этой мгле вспыхивали вереницы светлячков и облачка светящихся искр, словно кто-то разбрасывал горстью угли костра, и тогда судорожно передергивался горизонт, волна искривления обегала меркурианскую тессеру, пересеченную эскарпом Павел, а земной флот, зависший над «сферой Сабатини», охватывала паника…

– Тихий омут, – проговорил Шевчук, исподтишка поглядев на задумавшуюся Боянову. – Помнишь пословицу?

– В тихом омуте черти водятся… – Комиссар очнулась, провела по лицу ладонью. – Завораживает и впечатляет. Не знаю почему, но меня постоянно тянет сюда, на Меркурий, к этому месту. Я все время думаю о «сфере», даже дома, когда отдыхаю.

– Профессиональная интуиция, ни больше ни меньше. «Сфера» опасна, очень опасна, она дышит и живет по своим законам, пренебрегая нашими, и никто не знает, как она закончит существование.

– Ах, Ромашин, Ромашин! – покачала головой Боянова. – Когда же ты насытишь свой неуемный исследовательский аппетит и научишься соизмерять желаемое и возможное? Сколько ошибок ты совершил, забывая об ответственности.

– При чем тут Ромашин?

– С его подачи ученые заинтересовались обрывком «струны».

– Ну и что? Он свободен в выборе интереса, как и любой из нас.

– Свобода без ответственности – произвол, а его интерес как бывшего начальника отдела безопасности требует неизмеримо большей степени ответственности, чем интерес, скажем, повара.

Шевчук имел другое мнение, но возражать не стал. Разговор этот происходил в координационном зале спейсера «Конунг», осуществлявшего роль центра управления силами погранслужбы и безопасности в районе «сферы Сабатини» на Меркурии. Кроме комиссара безопасности и его второго заместителя по внеземной работе, в зале находились еще Калина Лютый и Джума Хан, тихо переговаривающиеся в соседних креслах, а также двое пограничников: седоголовый, неулыбчивый заместитель командора Джон Коттилл и юный Андрей Бегич.

Среди зеленых и голубых огней флота землян над «сферой Сабатини» вспыхнула алая звезда, один из ее лучей вонзился в волнующийся мрак «сферы», погас.

– Пристрелка, – раздался в зале приглушенный женский голос. – Готовность к пуску минутная. Защита обеспечена, нормы зоны риска соблюдены. Третий.

– Готовится эксперимент «Угол-4», – пояснил Шевчук. – В центр «сферы» выстреливается дыробой – генератор свертки «струны» и вслед за ним зонд с аппаратурой.

Минута истекла.

Откуда-то из пространства ударил по «сфере» длинный и тонкий белый луч, проник в глубину кратера, более яркая искра пролетела по нему сверху вниз, и он исчез. Вторая искра зонда была почти незаметна, она скользнула в кратер по каналу, созданному генератором, в тот момент, когда глаза еще не восстановили остроту зрения после ослепительного выпада луча. И в тот же момент ландшафт, окружающий кратер, исказился, зашатался, поплыл, словно был сделан из дыма. Из глубины «сферы» всплыл рой взрывающихся огней, будто кто-то устроил фейерверк.