Черный человек - Головачев Василий

– Скорее всего он пойдет к Маату, – сказал Мальгин, пряча душившее его желание отказаться от участия в поисках спасателя.

– Наши мнения совпадают. Будем ждать его в системе Маата, хотя того, что он может там искать, на планете нет.

– То есть?

– «Черный человек», с которым вы встречались…

– Умер?!

– Ну что вы, нет, конечно, но бежал с Маата.

– Бежал?!

– Выглядели его действия именно как бегство, хотя… кто знает, может, мы неправильно оцениваем его поступки, не изучив психологии отношений. Как бы то ни было, «черного» на Маате нет, и я не знаю, что произойдет, когда об этом станет известно Шаламову.

– А не ясно, куда сбежал маатанин? И на чем?

– По-видимому, у маатан есть нечто похожее на наше метро, единственная станция на всю планету, и «черный» прорвался к ней, подняв в стане соотечественников изрядный переполох.

– Что значит – единственная станция? – недоверчиво спросил Мальгин. – Разве у маатан нет внутрисистемных линий метро?

– В том-то все и дело. Их межзвездные проникатели, выполняющие, кстати, множество других функций, в том числе и совершенно непонятных нам, работают на принципах «компактификации измерений», как и наши «струнные» корабли, но метро тем не менее у них нет. Эта станция на Маате – единственная.

– Какой-то парадокс…

– Подобных парадоксов у маатан отмечено много. Мы давно присматриваемся к этой станции и пришли к выводу, что маатане… э-э… не являются ее хозяевами. Точнее, они только эксплуатируют ее, а вот строили станцию другие, возможно, даже орилоуны.

– Интересная версия. – У Мальгина внезапно пропал интерес к загадкам маатанской цивилизации, в настоящий момент его волновали другие проблемы. – И вы до сих пор не узнали координат выхода станции?

Безопасники снова переглянулись.

– Это очень непросто сделать, – буркнул Торопов.

– Если еще учесть, что подойти незаметно к станции невозможно, – добавил Ромашин. – Минимальное расстояние, на которое допускается наша спецтехника, около полусотни километров, ближе подойти невозможно, хотя для нас это совершенно неожиданная загадка: техника у нас работает совершенно без шума. Любого. Да и замаскирована она хорошо… как мы думали. Однако мы отвлеклись. Вас, Клим, включили в ЧП-вахту, через несколько минут она передислоцируется на «Илью Муромца», мы ждали только вас, все давно готовы к работе. Шкипер вахты – уже знакомый вам Алекс Шевчук (бородатый Шевчук за пультом кивнул), старпом – Калина Лютый, познакомьтесь.

Молчавший до сих пор крупнолицый напарник Торопова протянул мощную ладонь, словно клещами сдавил руку Мальгина. Клим встретил его испытующий взгляд и напряг мышцы.

– Годится, – кивнул Лютый после минутной борьбы с неожиданно добродушной улыбкой. Эта улыбка погасила в душе Мальгина возникшую было неприязнь.

– А вы не идете? – спросил он Ромашина.

– Мое непосредственное участие в поиске не обязательно, а опытных работников в ЧП-вахте хватает. Желаю удачи.

– Пойдемте, – сказал Лютый, направляясь к груде оборудования. – Переоденетесь уже на месте.

– Минуту, – сказал Мальгин, оглядываясь в нерешительности на Ромашина. – Мне необходимо вернуться в… в общем, я буду готов только через час.

Начальник отдела безопасности смотрел на него без удивления, взвешивая не то свой ответ, не то причину внезапной нерешительности Мальгина. Однако психолог он был высокого класса, не хуже самого хирурга.

– Надеюсь, часа вам хватит.

Мальгин промолчал.

– Хорошо, мы подождем.

Шевчук, ни слова не говоря, сел обратно за пульт. Лютый похлопал Клима по плечу:

– Не переживайте, отвезу вас к метро коротким путем.

Контейнеры уже были уложены на черном диске в центре зала в аккуратный штабель, манипуляторы отступили к слепым мордам линий доставки. Двое парней вышли, третий остался. Лютый встал на диск, поманил Мальгина:

– Смелей.

Мальгин оглянулся. В немигающем взгляде Ромашина, устремленном на него, помимо укора и отчужденности, он уловил и сомнение.

Прошло немало времени, прежде чем Шаламову сквозь странную сосущую, шершавую, занозистую боль, терзавшую приступами все нервные центры, удалось кое-как овладеть своим телом и сократить время беспамятства до минимума: организм, «воспитанный» десятками тысяч лет эволюции, сопротивлялся вторжению чужой воли, появлению странных возможностей и продолжал «отключать» мозг на уровне инстинкта. Тем не менее Шаламов после многих попыток, отнявших громадное количество психических сил, сумел установить компромисс между двумя чуждыми друг другу системами переработки информации (раньше сказали бы – между двумя половинами души), подчинить нейросекретные функции тела волевому усилию и обеспечить некоторую власть над процессом биотрансформации, основанном на электроэнергетике, на два порядка превышающей по мощности биоэнергетику нормального человеческого организма. Зрение он не только восстановил, но и усовершенствовал, сдвинув диапазоны видения в инфракрасную часть спектра и немного в ультрафиолет.

Приступы слабости, обмороки и черные приступы потери сознания все еще продолжались, но значительно реже, и в конце концов Шаламов решил, что для достижения поставленной цели владеет собой в достаточной степени. Единственная раздражающая мысль, венчавшая земное психологическое наследие, была: где, черт возьми, Купава?! Почему ее не оказалось дома?..

Потренировавшись в смене облика и оптимальной подгонке функций под тот или иной тип тела, Шаламов вернулся в рубку спейсера, самостоятельно шедшего крейсерским шпугом, то есть в режиме двойного ускорения, со скоростью, близкой к скорости света, но без включения дыробоя – генератора «струны». Координатор с готовностью высветил пилоту в пси-диапазоне основные параметры хода и характеристики окружающего корабль пространства. В пределах прямых измерений пространство было «плоским» и чистым, как лист ватмана.

Рубка спейсера напоминала рубку спасательного шлюпа, но была рассчитана на трех человек: шкипера (он же пилот или, по терминологии спасателей, драйвер-прима) и двух бортинженеров, собственно, и представлявших весь экипаж. Кресла-коконы экипажа были установлены в общем коконе рубки так, что шкипер видел своих подчиненных одного за другим, а напротив него стена рубки выгибалась пузырем и представляла собой ситуационный экран, используемый в аварийном режиме при отстреле контролирующей пси-связь автоматики и включении ручного управления.

По желанию пилот мог передвигаться по спейсеру, не покидая кресла, с помощью пронизывающего лифта, так что время в пути до самого отдаленного отсека не превышало минуты, несмотря на пятисотметровый размах корпуса, тем не менее каюты погранвахты располагались рядом с рубкой, рассчитанные на двадцать шесть человек; сейчас они пустовали.