Куда приводят мечты - Матесон Ричард

Я осмотрелся по сторонам, заметив новое неудобство.

– А теперь темнеет.

– Представь вокруг себя свет, – снова посоветовал Альберт.

«Представить свет?» Я удивился, но попробовал, хотя не понимал, как это поможет.

Тем не менее помогло. Потихоньку окружающие нас тени начали светлеть.

– Как это действует? – спросил я.

– Свет здесь получается исключительно при воздействии мысли на атмосферу, – объяснил Альберт. – «Да будет свет» – более чем просто фраза. Те, кто прибывает в эту сферу в неразвитом состоянии, буквально оказываются «в темноте», поскольку их рассудок недостаточно силен, чтобы дать свет, который позволил бы им прозреть.

– Именно поэтому они не могут подняться выше? – спросил я, с тревогой думая об Энн. – Потому что они, по сути дела, не различают пути?

– Это лишь часть проблемы, – заметил он. – Но даже если они видят глазами, их организмы в целом не смогут выжить в высших сферах. К примеру, воздух был бы для них настолько разреженным, что сделал бы дыхание болезненным, если вообще возможным.

Я оглядел бесконечную промозглую местность.

– Ее можно было бы назвать Страной вечной зимы, – сказал я, удрученный этой картиной.

– Пожалуй, – согласился мой провожатый. – Правда, на Земле ассоциации с зимой часто бывают приятными. Здесь же ничто не радует.

– Твоя работа здесь… приносит плоды? – спросил я.

Он вздохнул, и, взглянув на него при вечернем освещении, я увидел на его лице выражение меланхолии, чего раньше никогда не замечал.

– Ты из личного опыта знаешь, как трудно заставить людей на Земле поверить в жизнь после смерти, – сказал он. – Здесь это гораздо труднее. Я обычно встречаю такой же прием, как наивный церковнослужитель в самом отвратительном гетто, – мои слова вызывают язвительный смех, грубые шутки, всевозможные оскорбления. Несложно понять, почему многие из обитателей этой сферы проводят здесь века.

Я посмотрел на Альберта с таким смятением, что на его лице отразилось удивление, потом, когда он осознал сказанное им, удивление сменилось раскаянием. Даже он утратил здесь проницательность.

– Извини, Крис, – сказал он. – Я не имел в виду, что Энн пробудет здесь так долго. Я же сказал тебе, сколько времени.

Он снова вздохнул.

– Теперь понимаешь, что я подразумевал, говоря, что здешняя атмосфера влияет на мышление человека. Несмотря на свою веру, я все же не уберег свои убеждения от ее влияния. Главная истина все-таки в том, что каждая душа в конечном счете воспарит. Ни разу не слыхал, чтобы какой-то дух остался здесь навсегда, каким бы дурным он ни был. А твоя Энн далека от всего дурного. Все, что я хотел сказать, – это то, что существуют заблудшие души, пребывающие в этой сфере такое время, которое – по крайней мере, для них – равнозначно бесконечности.

Он замолчал, а я не стал продолжать тему. Мне не хотелось думать о том, что Энн задержится здесь надолго или что я сам могу стать пленником низшей сферы.

В воздухе появился какой-то запах, в котором можно было признать только смрад разложения.

Впереди показались разбросанные в беспорядке лачуги. Можно было бы назвать это деревней, если бы в расположении этих домишек была бы хоть какая-то система.

– Что это за место? – спросил я.

– Место сбора для сходных по натуре, – сказал Альберт.

– Ее здесь… – хотел было я спросить, не в силах озвучить эту чересчур пугающую мысль.

– Думаю, нет, – ответил Альберт.

Я уже собирался сказать «слава Богу», когда мне пришло на ум, что Энн может оказаться в месте, худшем, чем это. Я пытался отогнать от себя тягостную мысль, но был не в силах полностью от нее отделаться. Понимал, что это несправедливо по отношению к Энн, но ничего не мог с собой поделать, ощущая пагубное влияние низшей сферы на рассудок.

Приближаясь к бессистемному скоплению хибарок, мы не услышали оттуда ни звука. Слышно было лишь шарканье наших подошв по серой кремнистой земле.

Справа, в отдалении, я увидел несколько бесцельно бродящих людей, другие стояли без движения. Все они были одеты в поношенную одежду. «Кто они такие? – недоумевал я. – Что они совершили – или не смогли совершить, – из-за чего оказались здесь?»

Мы прошли в нескольких ярдах от группы из нескольких мужчин и женщин. Хотя Альберт и говорил, что Энн здесь нет, я поймал себя на том, что всматриваюсь в женщин. Пока мы проходили мимо, ни один из людей не взглянул в нашу сторону.

– Они нас не видят? – спросил я.

– Мы им неинтересны, – ответил Альберт. – Они поглощены собственными заботами.

Я увидел, что некоторые люди сидят на валунах. Странно было думать, что эти валуны созданы их воображением. Мужчины и женщины сидели, опустив головы, безвольно свесив руки и уставившись в землю – застыв в своем одиночестве. Я понимал, что, если только они не глухие, они нас слышат, но ни один не подал виду, что замечает наше присутствие.

И снова я поймал себя на том, что смотрю на женщин. «Не смей, – приказал я себе. – Ее здесь нет». «Но Альберт этого не говорил, – тут же последовала отрезвляющая мысль. – Он сказал, что не знает». Я вглядывался все пристальнее.

Теперь мы подошли настолько близко к нескольким людям, что, несмотря на сумрак, я смог различить их черты.

От этого зрелища у меня перехватило дыхание.

– Привыкай, – промолвил Альберт, – увидишь и похуже.

Его тон показался мне почти что резким, и я бросил на него взгляд, с тревогой спрашивая себя, не действует ли на него это место. Если уж он не может противостоять здешней атмосфере, то на что надеяться мне?

Я с содроганием вновь посмотрел на этих людей. Энн там быть не могло, не могло.

Черты лиц мужчин и женщин были увеличены, как у акромегалов, – не человеческие лица, а раздутые карикатуры на них.

Несмотря на принятое решение, я напряженно всматривался в женщин. Неужели это бесформенное лицо принадлежит Энн?

Я отбросил от себя эту мысль. Ее там нет!

– Ее ведь там нет, правда? – взмолился я мгновения спустя, чувствуя, что начинаю сомневаться.

– Правда, – пробормотал он, и я с облегчением вздохнул.

Мы прошли мимо лежащего на земле молодого человека в изорванной и сильно испачканной одежде. Сначала я подумал, что он смотрит на нас, но потом по выражению его глаз понял, что он поглощен собственными мыслями. В его застывшем взгляде читалась горестная подавленность.

При взгляде на его потерянный вид у меня комок застрял в горле. Казалось, зловонный воздух стекает по моей глотке, как холодный клей.

– Почему у них такой вид? – спросил я, подавленный этим зрелищем.

– Наружность человека ухудшается вместе с деградацией ума, – ответил Альберт. – На Земле происходит то же самое: лица людей меняются со временем в зависимости от поступков и мыслей. Здесь же только логическое – пусть и ужасное – продолжение этого процесса.

– Все такие мрачные на вид, – сказал я.

– Мрачные, потому что они озабочены собой, – откликнулся Альберт.

– Они были – и остаются – такими плохими? – спросил я.

Прежде чем ответить на мой вопрос, он помедлил. Наконец молвил:

– Постарайся понять, Крис, когда я говорю, что это пустяки по сравнению с тем, что ждет нас впереди. Люди, которых ты здесь видишь, могут и не быть повинны в грехах, так или иначе вселяющих ужас. Даже небольшое прегрешение приобретает мрачную окраску, когда человек окружен совершившими подобные прегрешения. Каждый человек умножает и усугубляет промахи других. Беда беду накликает, как говорят на Земле.

Понимаешь, здесь нет равновесия. Все только отрицательное, и вдохновение со знаком минус замыкается само на себя, создавая все больший беспорядок. Это уровень крайностей – а крайности даже меньшего свойства могут создать неблагоприятную среду обитания. Ты видишь ауры живущих здесь?

Поначалу я не замечал их в скудном свете, но после вопроса Альберта заметил. Все они состояли из тусклых оттенков серого и коричневого: унылые, мутные цвета.

– Так все эти люди одинаковы, – догадался я.

– В основном, – откликнулся Альберт. – Что является одним из проклятий этой сферы. Здесь не может быть взаимопонимания между людьми, потому что по существу они все похожи и не могут обрести дружеских отношений, а сталкиваются лишь с зеркальным отражением собственных недостатков.

Альберт резко повернулся направо. Я посмотрел в том направлении и заметил промелькнувшую и пропавшую за хибаркой неуклюжую фигуру прихрамывающего мужчины.

– Марк! – закричал Альберт.

Я ошарашенно посмотрел на своего провожатого. Он знает этого человека?

Альберт тяжело вздохнул, а мужчина так и не показывался.

– Теперь он всегда от меня убегает, – печально проговорил Альберт.