Вирусапиенс - Гатаулин Сергей

События развивались настолько быстро, что профессор просто не успел испугаться. Выкатываясь из клокочущего облака пара, он едва не подавился собственным кашлем, а когда пришел в себя, увидел неподвижную фигуру Вирусапиенса. Тот держал перед собой вытянутую руку в направлении мелькающей тени, а бывший полковник спецслужб дергался в воздухе, словно распятый на невидимом кресте. Он еще пытался сопротивляться, но уже ни для кого не представлял серьезной опасности.

«Да уж, неприятное зрелище», – выдохнул Медведев, приближаясь к Ковалю и удивляясь переменам, произошедшим с ним с момента их последней встречи. Обычно ухоженные темные волосы засалились, поредели до бросающихся в глаза залысин. Изящный клинышек бородки превратился в длинную, реденькую мочалку. Лицо осунулось, болезненно пожелтело. Испуганные глаза запали, удивленно взирая на мир, словно видели его впервые, нос ещё более заострился.

Виремельян задумчиво посмотрел на полковника, словно решая, что с ним делать дальше. Через мгновение он махнул рукой, и Коваля Ивана Васильевича не стало, словно никогда и не было. Он исчез, с громким хлопком растворившись в раскаленных клубах сгустившегося и ставшего непрозрачным воздуха.

– И где он теперь? – как бы между прочим спросил профессор, обходя остатки некогда нового и модного «Пассата». Задав вопрос, он в очередной раз почувствовал себя полным идиотом. Неприятное и непривычное ощущение разозлило обладателя множества научных премий. «Не слишком ли часто?» – спросил он себя, но через мгновенье забыл и посетившее его чувство, и заданный им вопрос.

– Я тут на днях столкнулся с одной интересной книжкой, и вот что в ней пишут, – улыбнулся Вирусапиенс и процитировал: – Когда же царь вернулся в Москву из Александровской слободы и, созвав духовенство, бояр, знатнейших чиновников, вышел к ним объявить об опричнине, многие не узнали его. Иоанн постарел, осунулся, казался утомленным, даже больным. Веселый прежде взор угас, густая когда-то шевелюра и борода поредели.

Профессор молча слушал…

– Никогда не думали, откуда в шестнадцатом веке взялись спецслужбы? – поинтересовался Виремельян. Всё, что было в нём от Емельяна, исчезло вместе со шрамами и грязной, окровавленной бородой.

– Опричнина! – воскликнул профессор. – Он же там такого натворит!

– Уже натворил!

Казалось, с профессором разговаривает совершенно другой человек – обновленный и просветленный.

«Да и человек ли?» – подумал Медведев, разглядывая собеседника.

– Ты прав! Я уже не человек, – улыбнулся Виремельян, воспарив над землей. – Впрочем, справедливости ради, нужно отметить, что никогда им и не был.

Сбоку раздался громкий вскрик, и проходящая мимо пожилая женщина опала в большой сугроб, наметённый позёмкой на обочине тротуара.

Медведев поспешил на помощь слабонервной старушке, дотащил ее до ближайшей скамейки, и бережно уложил на широкую заледенелую доску.

– Слегка подправив тело, доставшееся мне, – продолжал Виремельян, не обращая внимания на хлопоты профессора, – я понял, что подобная форма существования довольно занятна. И пока не надоест, решил задержаться в человеческом теле. В этом теле! – он положил руку на сердце. – Да! – вспомнил неожиданно. – Не называй меня Виремельяном. Емельянов больше нет в этом теле. Я – Вир, просто Вир.

– Почему? – удивился Медведев.

– Разум обоих Емельянов, – продолжил молодой человек, но профессор не дал договорить:

– Обоих Емельянов? – воскликнул он, широко распахивая глаза.

– Да-да! Моих соседей по разуму обоих звали так. Их сознания я отправил в Сеть. Там им легче будет поправиться – места больше. А то они в последнее время только и делали, что гонялись друг за другом, – заявил теперь уже Вир, с улыбкой наблюдая за эмоциями профессора.

А эмоции били ключом. Медведев подпрыгивал от удивления всякий раз, когда собеседник сообщал новые факты.

– Как так – отправил? – опешил профессор, замечая, что тело ничего не чувствует: ни холода, ни ветра, еще секунду назад задувающего колючий снег за пазуху. Осмотревшись, он понял, что окружающий мир замер, подчиняясь команде невидимого управляющего. Пришедшая в себя старушка застыла на скамейке с открытым ртом и поднятой ко лбу рукой, стелющаяся по земле позёмка превратилась в плотную снежную ленту, зависшую невысоко над землёй.

– А вы думали, что ваш разум сложнее моего? Лелея его исключительность, вы решили, что она не позволит переместить его в Сеть. Это как с шахматами – сегодня компьютеру нельзя стать чемпионом, а завтра исключительная человеческая привилегия – миф. Пустышка! Душа – упорядоченное собрание физических элементов и полей. Сложный набор констант – однако, как и всё сущее, подчиняющийся общим законам взаимодействия этой Вселенной, – Вирусапиенс стал похож на проповедника, несущего вечные истины в мир, убежденного и непоколебимого в своей уверенности.