Баймер - Никитин Юрий Александрович

Со двора я видел, как на окне, за которым Вероника, поднялись жалюзи. Возможно, она в этот момент смотрит именно в эту сторону сада. Я поспешно отклеился от ствола дуба, вскинул брови и постарался выглядеть значительно.

Я по-прежнему приезжаю в особняк ежедневно. Каждое утро. Добросовестно обхожу все помещения, где компы или хоть какая-то электроника, и, с молчаливого разрешения Конона, исчезаю.

Не к бабам, конечно, как острит Сергей, хотя с моей зарплатой и такой машиной только и скупать рекламные листки с предложением интимных услуг. У меня до минут выверено, когда и по какой дороге добираться до офиса: в двенадцать часов пробки возникают на подъезде к метромосту, а в половине первого обязательно застрянешь на выезде с Волоколамки…

Сегодня я застал не только Аверьяна и Нинель, что как будто живут в офисе, но и Миша сидит в уголке и черкает в блокноте. Даже сам Горецкий в задумчивости прохаживается взад-вперед по комнате. Рубашка расстегнута до пояса, он в рассеянности почесывает розовыми пальчиками сильно выпирающий такой же розовый животик с по-детски редкими шелковыми волосиками.

– А, – сказал он вежливо и как-то застенчиво, – Андрий… Вы понимаете, Андрий, если так пойдет, то скоро можно начинать закрытое бета-тестирование. Но мне все чудится, что сделано недостаточно.

Я рухнул в кресло, хотя сидеть после часового сидения за рулем мучительно, но вдвоем ходить по тесной комнате – чревато. Мой кулак снова сжался, постучал о подлокотник. Больно, но в голове туман, а мне нужна ясность мысли.

– Какой вы вежливый, Марк Сидорович! Чудится… Пора уже криком кричать. Ничего не поделаешь, логика такова, что надо продлить миссии… и дальше. Скажем, захватив эпоху дробления Руси на удельные княжества. Феодализм. А киевский князь начнет борьбу за единство, начнет подчинять одно за другим…

Миша отложил блокнот, сказал задумчиво:

– Да, это будет красочно. Алгоритм тот же, что и с покорением древлян или дряговичей, но на другом качественном уровне. Вместо мужиков с топорами, что идут через лес, – блистающая конница, закованная в латы! Следом волокут осадные орудия, тараны, катапульты… Можно дать красивые виды городов. Графику довести до максимума… Это я берусь с великим удовольствием!

Горецкий еще некоторое время ходил взад-вперед, морщился, оглядывался по сторонам с беспомощным видом, но нет рядом грубого и бесцеремонного Костомара, что сразу режет, как оно есть, пришлось самому вздохнуть и сказать как можно мягче:

– Ребята, тогда давайте хотя бы не кроить историю. Ведь на самом деле не Киев собирал Русь! Город лежал в руинах после татаромонголов. Страну в кулак собирала Москва. Вот и сделаем все как было. Страшный разгром на Калке, сожженные города, тяжелая дань, вереницы пленных, а потом медленное возвышение Москвы… Все будет правильно! А потом можно дать волну реванша: московские войска бьют не только татаромонгольские войска, но и идут в их осиные гнезда, уничтожают Крымское ханство, Казанское ханство, еще какое-нибудь…

Аверьян сказал с заблестевшими глазами:

– Ребята, а ведь у нас, в самом деле, крутая байма получается!

Понимаю, что это сумасшествие, но в офисе я посидел пару часов, а затем выскочил и как безумный снова погнал Серебряночку обратно на Кольцевую, за город, к особняку.

Боты обрадовались, Сергей предложил пива, а Гриць – кофе. Им хорошо, все секретные комнаты знаю, все трюки.

Я побродил малость по особняку, а перед концом рабочего дня ушел, проехал малость по дороге к шоссе, где ходит автобус, быстро свернул в лес. Уже месяц жадно и жалко высматриваю удобные подъезды, строю несбыточные планы… да какие планы, просто грезы, где даже в Серебряночке я сижу огромный и красивый, весь в мускулах, а сама Серебряночка, как автомобиль Джеймса Бонда, даже летает, если восхочу…

Через полчаса тревожного ожидания сердце мое затрепыхалось чаще. Автобус только что ушел, следующий только через полчаса. Вероника всегда выходит точно…

Из-за поворота показалась легкая девичья фигурка. Вероника шла спокойно, не подпрыгивала на одной ноге, не мотала сумочкой – очень взрослая юная леди. Солнечный зайчик от ее очков, чудом пробившись через густую листву, уколол меня в глаз. Я поспешно пригнулся, но Вероника не увидела, прошла мимо.

Я выждал пару минут, моя машина выкатила осторожно, почти крадучись. Вероника все замедляла шаг, подходя к остановке. Там нет даже павильона, только огромный столб с криво висящей проржавленной табличкой. Солнце искрилось в короткой прическе.

Я добавил газу, а когда Вероника начала медленно поворачивать голову, разом притормозил, словно только сейчас ее заметил, узнал, решил заговорить.

Мои дрожащие пальцы едва сумели распахнуть дверцу.

– Вероника! – воскликнул я, изображая удивление и неожиданную радость. – Вот уж не ожидал!.. Садись, подброшу до города.

Она прошла еще пару шагов, прежде чем повернула голову, и еще три до того, как остановилась и повернулась к машине.

– Андрий? – спросила она тем нейтральным голосом, от которого у меня всегда падает в пропасть сердце. – Ах да, у вас же теперь своя машина…

– Ах, это, – ответил я легко. Меня подмывало выскочить, бегом обогнуть машину и распахнуть перед Вероникой дверцу, но страшился, что в нашем хамовитом мире это покажется лакейской угодливостью. – Это не моя машина…

Она села рядом, с некоторым любопытством осмотрелась.

– Странно, даже не пахнет женскими духами, – сказала она так же легко. – И вообще косметикой…

Машина рванулась с места и пошла, набирая скорость. Я панически старался поскорее уйти от места, где нас могли увидеть вместе.

– Да, конечно, – согласился я. – Но я пока что не пользуюсь ни тем, ни другим. Хотя это и модно, признаю.

Мы медленно догоняли большую приземистую машину-платформу, выкрашенную в ядовито-желтый цвет, – эвакуатор. На спине эвакуатора сидел, растопыря колеса, мерс. Казалось, маленький блестящий самец копулирует непомерно большую самку, а та, тупая, как корова, ползет, спокойная и равнодушная, в поисках еды, как обычно видим весной у всяких божьих коровок.

Я поспешно газанул, панически страшась, что это гадкое зрелище оскорбит ее целомудренную душу.

На Окружной меня обгоняли справа и слева, я невольно добавлял газу, хотя хотелось остановить мгновение, но страх закомплексованного человечка, что как бы не подумали, что трушу, что боюсь быстрой езды, что не умею!

Ветер свистел в чуть приоткрытый люк. Оконное стекло я опускать не решался, еще простудится чудо, что рядом на сиденье, а ветерок из люка всего лишь красиво шевелит ее волосы под короной. Я придерживал поводья одной рукой, справа и слева иногда обгоняют вассалы на добротных конях, сказочный мир несется навстречу, распахивается, сердце трепещет в радостном предчувствии…